Слияние вод

Салман быстро нашелся, положил коробки на стол как раз между Майей и Гарашом, как бы подчеркнув, что без согласия супруга он никакие подношения делать не посмеет.

- Деревня, Сакина-хала, деревня... - извинился он перед хозяйкой. Ничего путного купить невозможно.

- Напрасно беспокоился, - нахмурилась Сакина. - И этого-то не надо было.

- Дело же не в подарках, Сакина-хала, в уважении! - воскликнул Салман, прижимая руки к груди. - От чистого сердца... Нет ничего приятнее счастливой парочки. Как говорят в народе: "Если сердца влюбленных соединились воедино, то даже щепка в их доме ценится дороже золота".

- Только не философствуй, не философствуй, - заткнул уши Наджаф, садись и пей вино!

- Открывай скорее, посмотрим, - умирая от любопытства, попросила Гызетар.

- О женщина! Ведь не тебе - Майе, - вздохнул Наджаф, но все-таки развязал ленточки.

В одной коробке лежал флакон духов "Красная Москва", в другой шоколадные конфеты.

- Где ты это все добываешь, Салман?

Поглаживая усы, Салман сказал;

- Прошу выражаться точнее: не добываю, а покупаю в государственном магазине. Давно купил. Сердце предсказало: свадьба Гараша на носу. Как видите, сберег...

И он вопросительно посмотрел на Майю.

Та, потупившись, поблагодарила.

- Напрасно все это, - недовольно повторила Сакина.

Салману было двадцать шесть лет, но он уже успел прожить довольно пеструю жизнь. Он побывал и в Баку и в Москве, учился в сельскохозяйственном техникуме, а затем решил стать зубным техником, но вдруг охладел и к этой профессии, два года провел в театральном училище, но и оттуда ушел, решив, что оклады у артистов небогатые. Устроившись в Баку завхозом, Салман на этом поприще проявил редкие способности, но, огорчившись, что у него нет настоящей специальности, наконец обосновался на бухгалтерских курсах и вернулся на Мугань с дипломом бухгалтера. Угодливостью, разбитным нравом он прельстил Рустама и оказался в правлении колхоза - сначала счетоводом, потом бухгалтером. Салман отлично правил автомобилем, с грехом пополам играл на таре и пианино, жарил вкусные шашлыки и мастерски запекал в тесте форель. Он умел угождать женщинам и считал себя знатоком женской красоты. Разглядывая Майю, сравнивал ее с сильным, но неотесанным Гарашом, он думал: "Красавица! Правду говорят: самая сочная груша достается медведю".

Насладившись впечатлением, произведенным на гостей и хозяев подарками, Салман выскочил на крыльцо и крикнул:

- Ярмамед!

- Здесь я, здесь!

- Чего ж ты ждешь? Письменного приглашения? Неси подарок.

Все ахнули: как, еще подарок? Ну что за услужливый человек!

- Однако ты не теряешься, - с насмешкой сказал Наджаф.

- Я-то при чем? - запротестовал Салман. - Ярмамед придумал, а мне отвечать?

Ярмамеда встретили хохотом, он был смешон: взъерошенный, потный, растрепанный... Туго набитый хурджин оттягивал плечо, тонкая шея вытянулась, будто огуречная плеть, и продолговатая, тоже похожая на огурец, голова моталась из стороны в сторону.

- В чем дело, Ярмамед? - строго спросил Рустам, почувствовав себя уже не любезным хозяином, а председателем колхоза. - Чем набит твой хурджин?

- Уважаемый товарищ председатель, это барашек, - пролепетал Ярмамед, мигая бесцветными глазами. - Мой барашек, собственный. Зарезал в честь свадьбы вашего сыночка. Вашего Гараша!

- Чудо, настоящее чудо! - воскликнул Наджаф, вскочив. - До сих пор не знали, в какую сторону открываются двери его дома, не знали вкуса его хлеба, цвета его чая... Ай да Ярмамед, расщедрился!

- Как нехорошо! - рассердилась Сакина. - Никому это не нужно. Есть же и шашлык и чихиртма. Унеси обратно, Ярмамед, сию же минуту.

Шарафоглу стоял в дверях, скрестив руки на груди, и невесело улыбался.

- Уважаемый председатель, нельзя в столь высокоторжественный день отвергать подарки. - Ярмамед устремил на Рустама умоляющий взгляд. - Такого позора не переживу.

Сакина повернулась к Салману и резко приказала:

- Немедленно унеси барашка!

Майя, ничего не понимая, пожалела Ярмамеда, над которым все потешались, и осудила в душе неуступчивость свекрови.

- Я тебе говорю, Салман, - не успокаивалась возмущенная хозяйка.

- Аи, Сакина-хала, - с заискивающей улыбкой ответил Салман, - ничего ужасного не случилось. Старый обычай: и на свадьбу и на поминки сосед к соседу идет со своим паем.

"Опять старые обычаи", - подумал помрачневший Гараш.

- Кто-кто, а вы, Сакина-хала, знаете жизнь, - про должал, воодушевляясь, Салман. - Может, опасаетесь, что Ярмамед запустил руку в колхозную овчарню? Ничего подобного! "Свое даешь - не стесняйся" - так люди говорят. Чем богаты, тем и рады.

- Приятные речи приятно и слушать, - оборвала его Сакина. - А все-таки забирайте своего барашка.

Ярмамед согнулся и заморгал так жалобно, что казалось, вот-вот заплачет.

- Подожди, жена, - сказал Рустам. - Гость пришел с подарком - спасибо. Пойдем приготовим шашлык из барашка Ярмамеда.

Но, выйдя вслед за мужем на веранду, Сакина твердо сказала:

- Не прикоснусь к этому мясу...

Рустам попятился.