Слимп

По ту сторону двери было темно — Семёну даже показалось, что там вообще нет ничего, один первозданный мрак, но секунду спустя темнота оформилась в нечто вещественное, в короткий коридор, задрапированный по стенам и потолку чёрным, с золотой вышивкой бархатом.

— Что за ерунда, — пробормотал Семён, — какой к чертям бархат в садовом домике... — и осёкся: бархата не стало. Были дешёвенькие тёмные обои, беленый потолок и лампочка под плетёной корзинкой-абажуром; в конце коридора возникла простая некрашеная дверь, деревянная, с косо прибитой стандартной железной ручкой.

— Однако, становится всё страньше и страньше, — верно подметил медальон. — Хорошо я сказал? В самую точку.

— Сказал-то хорошо, но не первым, — Семён прошёл к двери и потянул на себя ручку.

За дверью опять был мрак, но он почти сразу рассеялся: за дощатым столом, низко склонив голову над большой раскрытой книгой, сидел старец с длинной седой бородой, длинными седыми волосами; старец был одет то ли в просторный льняной греческий хитон, то ли в долгополую рубаху навыпуск, подпоясанную узким кожаным ремешком. Под столом были видны босые ноги старца.

Рядом с книгой на столе мерцало что-то неопределённое, превращающееся попеременно то в толстую монастырскую свечу, то в неяркую керосиновую лампу. За спиной старца высвечивалось лунным ночным светом открытое окно; окно тоже было странным — оно плавно смещалось то влево, то вправо, видимо, подыскивая для себя наиболее подходящее место; наклонный столб лунного света с небольшой задержкой следовал за окном, скользя жёлтым квадратом по белому мрамору пола. Впрочем, мрамор под взглядом Семёна тут же превратился в струганные доски.

Больше в комнате не было видно ничего, всё скрывала густая темнота.

— Здравствуйте, — сказал Семён, делая шаг к столу.

— Здравствуй, Семён, — ответил старец. Голос у него был густой, сочный, не соответствующий столь немощному облику. Едва Семён успел осознать это, как вид старца несколько изменился: он стал шире в плечах, плотнее, борода и волосы на голове стали короче, потемнели и закучерявились; хитон сменился на неброский светло-серый спортивный костюм и серые кроссовки.

— Ишь, фокусник, — прошептал Мар. — Семён, откуда он тебя знает? Кардинальский шпион, что ли? С инструкциями.

— Я не фокусник, — ответил сильно помолодевший старик, которого теперь никак нельзя было назвать стариком. — И не кардинальский шпион. — Мужчина легко встал и вышел из-за стола, поманив Семёна рукой. — Подведи Яну ко мне.

— Её зовут Яна? — ошарашенно спросил Семён, торопливо подводя девушку к столу. — А вы откуда знаете?

— Значит, он не шпион. Значит, он сам Кардинал, — уверенно решил Мар. — Тот тоже всё знает, гад! И в серое любит одеваться. Переодетый и загримиров... — мужчина косо глянул в сторону медальона, и Мар осёкся на полуслове.

— Пусть твой болтун немного отдохнёт, — бывший старец подошёл к девушке. — Не люблю пустозвонов!.. Эх, девочка, как же тебя так угораздило-то...

— Кардинальский отряд... — начал было Семён, но мужчина остановил его движением руки:

— Помолчи. Я знаю.

Семен немедленно умолк, опасаясь, как бы с ним не случилось тоже самое, что и с Маром: медальон крепко спал, вкусно похрапывая и что-то невнятно бормоча во сне. Впервые спал за всё время знакомства с Семёном! Возможно, что впервые и за всю свою долгую колдовскую жизнь.

— Семён, — сказал мужчина, поднося руку к медальону девушки, — встань позади Яны, подхватишь её, — и, подождав, пока Семён выполнит указание, прикоснулся мизинцем до кругляша на её груди.

Ровное сияние вокруг девушки погасло, она слабо вскрикнула и осела, Семён едва успел подхватить её.

— Положи Яну на кровать, — приказал чародей (так его окрестил про себя Семён, а кем же ещё мог быть этот невероятный человек, только чародеем-волшебником! Древним магом. Одним из тех, кто ушёл когда-то из Империи в неведомом направлении), — вон туда положи, — неподалёку из темноты выступила, высветилась широкая кровать, застланная пушистым одеялом. — А после присядем, поговорим.

Семён отнёс девушку к кровати, бережно уложил её и вернулся к столу.

Чародей сидел на прежнем месте, сложив руки на груди и задумчиво уставясь в потолок — беспокойное окно переместилось теперь туда, сквозь него была видна близкая, огромная луна с выпуклыми кольцами кратеров и чёткими тенями вокруг них: окно стало чем-то вроде мощного телескопа. По лунным кратерам, словно по кочкам, скакал серебристый заяц, прижимая лапками к животу фарфоровую ступку с торчащим из неё медным пестиком. Ни заяц, ни ступка с пестиком теней не отбрасывали.

Чародей проводил зайца рассеянным взглядом, посмотрел на Семёна — парень, обнаружив перед столом невесть откуда взявшийся стул с высокой, до затылка, прямой спинкой, присел на краешек сиденья, — и безо всякого вступления сказал: