Слётки

Разговор вполголоса, чтобы Бориска не расслышал, бабушка с мамой завели на кухоньке, отделенной от комнаты побольше лишь дощатой переборкой, где стояли кровати ребят да бабушкин диван. Сперва Боря подумал, что женщины, как часто случалось, перебирают что-то свое, только им интересное, но когда бабушка помянула майора, насторожился.

– …да он, поди, и моложе будет, твой майор-то, а? – хихикнула бабушка.

– Ой, да брось ты, – отвечала мама. – У нас вообще одни мужики, ты знаешь, и что теперь, каждого остерегаться надо?

– Да где уж! – Бабушка явно сердилась. – Разве старуху-мать следует слушать да почитать? А ведь ты сама уж немолода, гляди! Седина в голову, бес в ребро.

– О-о! – воскликнула мама. – Это не про нас, это про мужиков! Мы же все грехи свои в подоле несем, никуда не бросаем.

– Твой героизм мне известен! – бурчала бабушка. – Только, думаешь, одна будешь тащить свои грузы-то? А я и не в счет?

– В счет, мама, в счет, да только не убивайся, третьего случая не будет. Да и молод он, майор-то этот, вроде младшего братишки! Однако почему ж не позволено порадоваться-то? Да хоть бы и за ребят?

– Позволено – не позволено, – стучала бабушка мисками, – черт вас поймет, нынешних. Как хочу, так ворочу, никакого вам укороту.

Мама хихикала в ответ, утишала голос, чего-то они там вдвоем шуршали, шептались, потом смеялись, а у Бориса холодная льдина опускалась в низ живота.

Всё уже понимал. А про мужчин и женщин всё давно показали им по телику, в кино, да и так, сами образовывались в разговорах на бревнышках. А теперь вот вдруг он узнает что-то про мать!

Она, конечно, женщина, но никогда он про нее не думал в том, гадском смысле. А тут сама про майора разговоры завела. Значит, что-то есть, к чему-то клонится дело… Не дай Бог!

И он тогда, для себя нежданно, спросил громко:

– Мам, у тебя что, с майором – роман?

Она выскочила из кухоньки растерянная, покрасневшая, с испуганными, округлившимися глазами.

– Ты что? – крикнула. – Да как ты смеешь? И обернулась к кухне.

– Вот видишь, мама, чего стоят твои глупые подозрения? Как оно оборачивается?

Снова вскинулась на Бориску:

– Не смей! Слышишь, не смей! Никогда! Никого! Оскорблять! Подозрением!

И заплакала, ушла. А Бориска улыбался. Слава Богу, отлегло. Хорошо, что вот так: разом! И все ясно!

16

Тем временем детский мир предместья, бывшей деревушки, а ныне городской окраины менялся в соответствии с переменами возраста, вкусов и пристрастий его юных обитателей, которые были по-прежнему не очень разнородны, скорее даже сильно похожи. Не внешне, конечно, а, так сказать, конструктивно.

Внешне акселерат Васька, к примеру, как был жердью, так и остался, только еще вырос, под метр девяносто ушел, в поднебесье, и в других обстоятельствах мог бы защищать цвета какой-нибудь баскетбольной лиги, опять же бабки клепать за вкинутые мячи, но в угарном Краснополянске ничего такого и в помине не предвиделось. Даже единственное баскетбольное кольцо в школьном спортзале по причине старости, а также попыток повисеть на нем рослых школяров сначала провисло, а потом и вовсе загнулось вниз.

Аксель тоже повисел пару-тройку раз на этом кольце и понял, что спорту этому, как, впрочем, и любому другому, подходит мало. Со временем грудь его каким-то странным образом втягивалась внутрь, плечи опускались, и стал он все больше походить на старика молодого возрасту, который ходит тихо, медленно, осторожно, будто боится надломиться, разрушить своё членистоногое построение. При этом ноги, руки, да и рёбра Акселя, даже таз его, были страшно худы, безмышечны, сквозь тонкую и белую кожу проглядывали голубые змейки вен, так что он порой казался прозрачным и выглядел явно нездоровым.

Вид и состояние Васи Горева обсуждались в семье, вызывали беспокойство учителей, но легкое – в одно касание; посмотрят, скажут что-то друг дружке, покачают головой, в лучшем случае посоветуют родителям у врача проконсультироваться, да и все. Врачи же, рассказывал уже Васькин брат, Головастик, ничего неправильного в Акселе не отмечали. Говорили, чтобы побольше ел, что у него масса тела, то есть мясо, отстает от роста костей – этакий костлявый ёрш! Но Васька и ел от пуза, брат Витька пояснял, что в него ведро влезть может, без напряга. Аксель ухмылялся, пугал, что разорит семью, если в еде себе не будет отказывать.

В общем, всем ребятам на военкоматовском медосмотре в десятом классе на что-нибудь намекали – коренастым на флот или в авиацию, тем, кто пожилистее – в десант, кто тренируется – всякие училища предлагали, одному Акселю – ничего. Поцокали языками военкомовские врачи, покачали головами: худ, длинен, неповоротлив… Вроде ни на что и не годится.

Все над Васькой посмеивались, но, в общем, жалели акселерата. За что ему такая напасть? Отчего каким-то прихотливым образом сошлись в нем все эти маленькие атомы, клетки или гены – как их? А дальше что? Где он невесту себе найдет? Какую профессию получит? Как над ним потешаться станут во взрослой и, ясное дело, несладкой жизни?