Слёзы Лимба: Книга вторая (СИ)

Эрван медленно приблизился к ванне, и едва он сделал последний шаг на пути к ней, как вода резко начала краснеть и терять свою удивительную прозрачность. Молодой человек с беспокойством посмотрел на все еще видневшееся дно и едва не вскрикнул от шока, когда увидел, что лежит под водой. Это был ребенок, совсем младенец. И он смотрел на парня, пристально, с болью. И говорил с ним, при этом не совершая никаких движений губами.

— Почему ты убил меня, папа? — произнес младенец и потянул к Эрвану свою крохотную ручку, но вода стала такой мутной, что через пару мгновений тело ребенка полностью растворилось в темно-красной жидкости.

Эрван в панике отошел назад и начал как-то странно мотать головой из стороны в сторону, с безумством в глазах поглядывая на то место, где он только что видел ребенка.

— Этого не было, — дрожащим голосом прошептал он и громко всхлипнул. — Этого не было… Не было…

Вода в ванне внезапно забурлила и стала переливаться через край, из-за чего комната стремительно начала тонуть. Тусклый дневной свет, проникавший сюда через маленькое окошко у потолка, резко погас, и оставил Эрвана вновь среди тьмы, совершенно одного. И можно было расслышать лишь тихие рыдания парня и горестные стоны.

Он вспомнил. Вспомнил то, что мечтал навсегда забыть. Эрван вновь вернулся туда. И уже не сможет выбраться. Не сумеет убежать. Даже если очень захочет это сделать.

====== Глава четвертая. Ослепленный выстрел. ======

Кристина понимала, что не должна была напоминать Себастьяну о том, чего оба так хотели забыть все эти годы. Между ними даже если и была связь, то вне этой жизни, она осталась в юношеские годы, в период, когда оба просто хотели любви, и им было плевать, к каким последствиям это приведет. Себастьяну тогда была не больше двадцати, он был умен, хорош собой, общителен, от его харизмы сохли практически все ровесницы Кристины. Себ знал, как влюбить в себя, обладал талантом пробуждать эмоции даже в самом опустошенном человеке на свете, коим являлась светловолосая женщина в те годы.

Кристина никогда не надеялась на то, что рано или поздно в нее кто-либо влюбится. Она была самой незаметной девчонкой в городе, ее редко кто называл по имени, многие привыкли называть девушку лишь по фамилии, которую Кристина после выхода замуж тотчас же сменила, чтобы не дай бог не вспомнить о том неприятном времени ее молодости. Мышка Джексон. Так ее назвал один из студентов. И это прозвище закрепилось за ней до самого выпуска. Она была одной из немногочисленных девчонкой в группе, в те годы большинство девушек обучались на дому, так как считалось, что образование для женщины не должно стоять в одном ряду с мужским. Но Кристина не была из этого рода.

Ее мать была весьма образованной дамой, первоклассным врачом. Женщина до сих пор вспоминает, как к ее матери каждый день приходили на дом пациенты. У каждого была своя история, одна страшнее другой. Кристина не посмеет подвергнуть забвению слезы, что лились по щекам матери, когда та лишалась очередного пациента, которого не сумела спасти. Она не была в силах помочь всем, даже если бы хотела. И Кристина это осознавала всеми клетками своего разума. Осознавала, что смерть приходит слишком внезапно, что та живет в каждом доме, прячется за всеми углами, в любом затененном месте. И женщина, повзрослев, стала изучать ее, изучать смерть во всех проявлениях. Она не пошла по стопам матери, получив ее образование, девушка превратилась во что-то иное, противоположное. Кристина не спасала жизни, не отбирала их. Стояла где-то посередине. Между жизнью и смертью. В ее руках находился человек, все еще теплый, немного влажный. Тот пах жизнью, пах недавней деятельностью. Но в этом теле не было жизни. И никогда не будет. Странная иллюзия, которая до сих пор жалила сознание.

Сложно было поверить, что к Мышке Джексон, низкорослой сутулой девочке в круглых очках, через какое-то время привезут человека, который когда-то дал ей это прозвище. Он нуждался в ее лечении, молил о помощи. И она согласилась, проникла внутрь его по-прежнему горячего тела, выпустила ароматную красную жидкость наружу, а после, полюбовавшись внутренностями, зашила разрезанную надвое кожу, сделала записи, а тело поместила в морозильную камеру, где-то должно лишиться последних капель жизни. Женщина никогда не забудет этого пациента, даже если захочет. Не выкинет из головы этого высокого шатена с веселыми зелеными глазами. «Мышка Джексон!» — она полюбила эти слова, даже не думала о том, что они когда-то произносились с издевкой, без каких-либо добрых намерений. Стив смог изменить интонацию, обидное прозвище приобрело вид ласкового. Он увидел в ней главный недостаток, ее замкнутость, социопатию, выделил эти черты и полюбил их, возможно, не сразу, но эти чувства возникли и никуда не исчезли.

— Мышка Джексон, — усмехнулась Кристина и с наигранным облегчением вздохнула. — Являюсь ли я ею сейчас? Осталось ли во мне хотя бы немного этой наивной девочки?