Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)

Самым загадочным образованием в галутной динамике еврейского существования, без всякого сомнения, является Талмуд, который не подлежит ни градации, ни дифференциации, ни классификации, ни жанровой дефиниции. С максимально общих позиций можно определить, что Талмуд есть безраздельное господство духовных уложений, иногда говорят «свод законов», накопленных еврейской историей более, чем за тысячелетний период (другое название Талмуда – Устное Учение). В одной из современных характеристик Талмуда сказано: «Название „свод законов“ не отражает богатство и размах Талмуда. В нем приведены не только законы, но и прения, дебаты, легенды, притчи и высказывания мудрецов и законоучителей по вопросам этики, метафизики, мистики, теологии и правил поведения в каждодневной жизни. В отличие от законов Торы, приписываемых самому Богу и переданных народу Моисеем, Талмуд – уникальный монумент коллективного творчества. На протяжении веков вплоть до современности во всех странах, куда судьба забрасывала евреев, они усердно изучали Талмуд, воспитывались на нем и, создавая бесчисленные комментарии к нему, развивали свое духовное творчество» (И. Орен, 1994, с. 299-300; здесь автор не совсем точен: Талмуд есть колоссальный механизм для сохранения, но вовсе не развития еврейского духа). С позиций ведущихся рассуждений главная особенность Талмуда в его коллективной природе и он есть плод труда множества уполномоченных лиц, осуществляемого под опекой особого коллегиального органа (Синедриона, Совета Мудрецов Торы, раввината), и этим необозримым демократизмом коллективистский (плебейский) Талмуд отличается от индивидуалистской (аристократической) Торы, хотя официально и открытым образом это противоречие категорически отрицается. Следовательно, Талмуд представляет собой гигантский генератор духовной деспотии – величайшее изобретение евреев, сотворивших поразительный макет неограниченной монополии духа. Сплавляя воедино диктатуру старины, безраздельную власть закона, непоколебимость ритуалов, обычаев и традиций при беспрекословном почтении к руководящему коллегиальному органу, Талмуд вдыхает в каждую еврейскую душу восторг перед богатством еврейского достояния и тем рождает и воспитывает в ней стойкость и ригоризм перед внешними разрушительными и истребительными силами. Необходимо понимать, что духовная деспотия есть чисто субъективное понятие и духовное образование, и индивидуальная личность ощущая угрожающие эманации извне, добровольно принимает духовную деспотию как свою защиту и в этом случае для нее не существует деспотии в буквальном смысле слова, а совсем напротив, – кагальная организация и правление раввинов воспринимается ею как полезная и спасительная еврейская власть, единственно противостоящая внешнему враждебному напору. Еврейский Талмуд, таким образом, есть уникальный механизм духовной деспотии как еврейский ответ на внешнюю антисемитскую угрозу. Подобная механика способствует исключительно сохранению еврейских ценностей и в деле охранения иудейских богатств еврейский Талмуд явил через духовную деспотию исторический подвиг, равного которому человечество не знает.

Однако еврейский дух, как и всякий иной дух, свое главное назначение видит не в сохранении себя, а в развитии себя, то есть в известном отрицании старого состояния и в выходе за рамки сохранения этого старого. Тенденция к развитию начинает проявляться в условиях ослабления или вовсе исчезновения внешней опасности, когда еврейская душа уже не помышляет только о самосохранениипутем противоборства с давлением со стороны, а видит перспективу самосохранения посредством своего развития. И первая преграда, какую встречает еврейская мятежная душа на этом пути, принадлежит Талмуду, а силы подавления свободомыслия исходят из стратегии духовной деспотии. Этой причиной объясняется регулярное появление в угнетенной еврейской среде протестантских эксцессов и внутренней смуты, подвергающих испытанию систему духовной деспотии Талмуда и подавляющихся всей мощью раввинатской власти (в числе только примеров, имеющих вид всеобщего потрясения, можно назвать распятие Иисуса Христа, сожжение книг Рамбама, травлю Уриэля Акосты, проклятие Баруха Спинозы). Еврейский дух, если он не находится под внешним гнетом настолько, что озабочен лишь о своем сохранении, не может существовать в абсолютной изоляции – предел мечтаний ортодоксальных талмудистов, – не может находиться вне со-общения с аналогичными по форме, но разными по содержанию духами, – даже в условиях дикой антисемитской злобы, свирепствовавшей во всех христианских странах в средние века, евреи создали денежно-финансовое хозяйство Европы, послужившее к объединению континента прочнее и эффективнее, чем иные теории и реформы.