Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)

Сущность политического сионизма, как показал Гершензон, сцентрирована на понятии «национальность», которое он поставил в соотношение личность-коллектив в качестве коллективного члена. А смысл политического сионизма вытекает, по Гершензону, не из данной конструкции, а из внутреннего акцента, смещенного в сторону национальности за счет ущемления личностной слагаемой этой коллизии, из того, что по его словам, «национальность сделалась началом самодовлеющим и почти господствующим, была признана особенной ценностью в числе других культурных ценностей». И познавательный уровень политического сионизма оценивается правом, какое имеется у национальности находиться в ранге коллегиального органа в коллизии личность-коллектив, или, по-другому, упирается во внутреннее право национальности вступать в одноуровневое и равноценное отношение с личностью. Национализм как таковой присущ веем народам и народностям, но активную силу он приобретает не сам по себе, а под воздействием внешних причин, чаще всего имеющих политическую либо идеологическую природу, – как говорит Гершензон: «Национальное начало не творит существенно, – творят другие силы: оно только привходит во всякое творчество, как желчь непрерывно выделяется печенью и воздействует на пищеварение». Еврейский национализм рельефно выделяется из числа своих аналогов тем, что очевидным способом обнажает недуховную суть национализма: национализм, в конечном счете, действует против националиста; еврейский национализм направлен против еврея в той мере, в какой еврей является категорией духовной, а потому вполне может именоваться еврейским антисемитизмом. Противоличностная натура национализма делает любой акт монополизации или фетишизации национальности пагубным и порочным; М. О. Гершензону принадлежит вывод, что еврейский национализм есть органическая составляющая политического сионизма.

Гершензон говорит, что сионизм взялся решать загадку национальности, но никакой загадки не существует, – все параметры национальности на виду, лежат на поверхности, и сам он ясно их обозначил: «Национальный элемент – только одна из природных данностей, и о нем, как об отдельном, надо забыть, хотя он есть и вечно будет. Поэтому я говорю: национальное творчество не есть какой-либо особенный, высший вид коллективного творчества, но всякое творчество народа непременно, помимо воли его участников, окрашено национально и этой окраской объединено. Не старайтесь быть нацией: вы неизбежно нация, по самой природе вещей… Повторяю: национальный элемент вне нашей власти. Известная группа людей есть нация до тех пор, пока она – нация и перестает быть нацией помимо сознательной воли своих членов» (2001, с. с. 19, 13, 14, 15). Итак, национальность представляет собой внешний, пассивный, неизменяемый элемент, – таков эмпирический закон наблюдаемости национализма. Если, как внешний агент, национальность еще может выступать в роли коллективного, но входить в со-отношение с такой активно-инициативной величиной, как личность, пассивная национальность никак не может. Личность сама по себе уже национальность, которую нельзя ни изменить, ни подменить; личность не может считать национальность даже приобретением, ибо приобрела ее без каких-либо усилий или желаний со своей стороны. Гершензон, исключая национальность из со-отношения с личностью, выпрямляет деформированную в политическом сионизме связку личность-коллектив и вводит в него априорно-очевидную субстанцию – народ, опосредуя ее абстракциями ограниченного действия – народный дух и народная воля.