Слёзы жирафа

Для мма Потсане это было печальное возвращение, она предупреждала об этом мма Рамотсве. Именно здесь она провела вместе с мужем несколько спокойных лет после работы на шахте в ЮАР. Их дети к тому времени уже выросли, они остались вдвоем и наслаждались жизнью, в которой ничего не происходило.

— Дел у нас тут было немного, — рассказывала мма Потсане. — Муж каждый день уходил на работу в поле. А я сидела здесь вместе с другими женщинами и шила одежду. Немец забирал ее у нас и продавал в Габороне.

Дорога кончилась, и мма Рамотсве поставила фургончик под деревом. Вытянув затекшие ноги, она смотрела сквозь деревья на здание, которое, судя по всему, было главным. Когда-то здесь стояло одиннадцать или двенадцать домов. Как грустно, подумала мма Рамотсве. Дома просели и развалились, надежды превратились в прах.

Они подошли к главному зданию. Здесь большая часть крыши сохранилась, потому что была сделана из рифленого железа. Двери тоже остались — старые, тяжелые, провисшие на петлях, но кое-где еще со стеклами.

— Тут жил немец, — сказала мма Потсане. — А с ним американец, женщина из ЮАР и еще несколько иностранцев. Мы, тсвана, жили вон там.

Мма Рамотсве кивнула.

— Я хочу войти внутрь.

Мма Потсане покачала головой.

— Там ничего нет, — предупредила она. — Дом пустой. Все ушли.

— Знаю. Но раз уж мы сюда приехали, я хочу посмотреть, что там внутри. Вы можете не заходить, если вам не хочется.

Мма Потсане поморщилась.

— Не могу же я отпустить вас одну, — буркнула она. — Придется идти.

Они толкнули входную дверь. Древесина была поедена термитами, хватило легкого прикосновения, чтобы дверь открылась.

— В этой стране муравьи едят все подряд, — вздохнула мма Потсане. — В один прекрасный день здесь вообще останутся одни муравьи. Все прочее они сожрут.

Женщины вошли в дом и после палящего солнца съежились от прохлады. Пахло пылью — смесью полуосыпавшегося потолка и изъеденной муравьями древесины.

Мма Потсане обвела рукой комнату, в которой они стояли.

— Видите, ничего нет. Просто пустой дом. Можно уходить.

Мма Рамотсве пропустила ее приглашение мимо ушей. Она рассматривала приколотый к стене пожелтевший листок бумаги. Вырезка из газеты — мужчина, стоящий перед домом. Там еще была подпись, но бумага истлела, и слова почти стерлись. Мма Рамотсве жестом подозвала свою спутницу.

— Кто это?

Мма Потсане рассматривала фотографию, уткнувшись в нее носом.

— Я его помню, — наконец сказала она. — Тоже тут работал. Он тсвана. Очень дружил с американцем. Они все время разговаривали, разговаривали, словно два старика.

— Он был из деревни? — спросила мма Рамотсве.

Мма Потсане рассмеялась.

— Что вы, он не из наших. Из Франсистауна. Его отец там большой начальник, очень умный человек. И сын тоже очень умный. Много чего знал. Поэтому-то американец с ним все время и разговаривал. А вот немец его не любил. Не ладили они.

Мма Рамотсве еще раз осмотрела фотографию, потом осторожно сняла ее со стены и положила в карман. Мма Потсане уже ушла. Мма Рамотсве присоединилась к ней в соседней комнате. Там на полу лежал скелет очень крупной птицы. Видимо, она залетела в дом и не смогла выбраться, упала на пол, и скелет дочиста обглодали муравьи.

— Тут у них была контора, — объяснила мма Потсане. — Здесь хранили документы, а вон там, в углу, стоял маленький сейф. Вы, наверно, знаете, что им присылали деньги. Кое-кто за границей считал, что здесь совершается важное дело. Они верили, будто засушливые места, такие, как это, можно переделать. Хотели, чтобы мы доказали всем, будто люди могут жить сообща и делать все поровну.

Мма Рамотсве кивнула. Она знала людей, которые любили проверять на практике всякие теории насчет того, как можно жить. Было что-то в ее стране, что привлекало этих теоретиков, как будто в этой бескрайней сухой земле было достаточно воздуха для новых веяний. Эти люди ликовали, когда началось движение Бригад. Их воодушевляло то, что молодежь будет работать на благо общества и помогать в строительстве своей страны. Но что в этом особенного? Разве в богатых странах молодежь не работает? Видимо, нет. Вот почему те иностранцы пребывали в таком восторге. Это были хорошие, добрые люди, и относились к тсвана с уважением. Но от советов рано или поздно устаешь. Всегда находились иностранные организации, готовые сказать африканцам: делайте то-то и так-то. Может, их советы и были разумными. Может, в другом месте они бы и пригодились. Но Африка всегда идет своим путем.

Эта ферма — еще один пример того, что обычные схемы здесь не работают. В Калахари не вырастишь овощи. Здесь много чего может расти, но только то, что росло всегда. Не помидоры и не салат. Это не ботсванские растения. Во всяком случае, не из этой ее части.

Они вышли из конторы и прошлись по дому. Некоторые комнаты были залиты солнцем, а полы усыпаны листьями и ветками. Здесь прятались ящерицы, зарываясь в листву, а маленькие розовые и белые гекконы замирали на стенах, испугавшись неожиданного вторжения. Ящерицы, гекконы, пыльный воздух… Обычный пустой дом.

Вот только фотография…