Слишком близки

Добраться до моего места было немного сложнее, чем я думала, учитывая, что на мне были босоножки на высоких каблуках, но, как-то, с особенной осторожностью мне это удалось. Я чуть было не поскользнулась, но мне удалось устоять на ногах, прежде чем найти камень, чтобы присесть.

Я присела, подняла камушек и метнула его, слушая звук удара о воду. Закрыв глаза, на некоторое время я позволила себе ни о чем не думать. Ничего не чувствовать. Просто раствориться…

Как только я перестала что-либо видеть, мой слух, казалось, слился со звуками деревьев. Я могла слышать щебетание птиц и хлопанье их крыльев, когда они приносили еду для своих птенцов. Я могла слышать слабый шелест веток деревьев, когда ветер покачивал их.

Это было мое уединенное место. Это был мой мир, потому что под жесткой оболочкой, и, несмотря на мою молодость и способность отмахнуться, находилась израненная душа, которая просто хотела: маму, которая бы любила ее; дядю, который бы не приставал к ней; и папу, которого она любила всем сердцем.

Неужели этого слишком много?

— Я не единственный, кто приходит сюда, — я подскочила от звука голоса, с облегчением обнаружив, что это был Хантер.

Он потянулся ко мне.

— Прости, что испугал тебя.

Слегка улыбнувшись, я покачала головой.

— Все в порядке.

Я посмотрела на ручей.

— Я люблю порой сюда приходить, чтобы подумать, — я не знала, что Хантер собирается делать дальше, но меня не удивило, когда он подошел и сел рядом со мной на камень. Он был достаточно большим для двоих, возможно даже хватило бы места для четверых. К счастью, Хантер сохранял дистанцию. Я действительно не хотела, чтобы отношения между нами ухудшились сегодня.

— Пенни за твои мысли? — я посмотрела на Хантера, который обеспокоенно улыбался. Я улыбнулась в ответ, а затем легкий ветерок сдул прядь моих волос на лицо. Хантер поднял руку и осторожно заправил волосы на место.

— Почему ты добр ко мне?

Хантер нахмурился.

— Почему бы мне не быть таким, Эйджей? Ты ничего плохого мне не сделала.

Я засмеялась, думая, что у него было хорошее настроение. Он был добр ко мне, но еще не знал, что я кое-что сделала. Мне иногда казалось, что я совершала плохие поступки по отношению к людям, даже не подозревая этого.

— Что смешного?

Я резко остановилась и посмотрела на него.

— Какой была твоя мама?

Мой вопрос, очевидно, потряс его, потому что его плечи внезапно напряглись.

— Я не знаю. Она была наркоманкой, и я знал ее, только когда она была под кайфом, — его губы сжались от злости, и я мгновенно почувствовала себя виноватой.

— Прости.

Хантер посмотрел на меня.

— За что?

Я пожала плечами.

— За то, что ты рассердился из-за этого.

Хантер улыбнулся.

— Ты спросила, поэтому я ответил тебе. Тебе не за что извиняться. Если бы я не хотел рассказывать тебе, то не стал бы этого делать.

Я прикусила губу, и Хантер заметил это.

— Когда ты в последний раз видел ее?

Хантер вздохнул и провел своей великолепной, талантливой рукой по волосам.

— Около пяти лет назад. Папа только начинал становиться на ноги. Я заканчивал школу, а она просто появилась из ниоткуда под хрен знает чем и попросила у отца денег. Сказала, что они нужны ей, чтобы заплатить арендную плату. Сказала, что станет чистой и обещала быть лучшей матерью. Отец клюнул на это и дал ей двадцать тысяч, чтобы помочь встать на ноги. Она обещала связаться в течение месяца, но с тех пор мы больше не слышали о ней. Через шесть месяцев отец решил переехать из родного города в Плимут, подальше от центра Лондона. Думаю, отец боялся, что она снова вернется и будет давать больше обещаний и просить еще больше денег. Я согласился, что нам нужно разорвать все связи. Мы помогали не ей, а ее зависимости.

Я грустно улыбнулась Хантеру.

— Она всегда была такой? Я имею в виду... ты когда-нибудь видел ее хорошую сторону?

На мгновение Хантер засмотрелся на ручей. Он выглядел таким потерянным. Его жесткие, иногда игривые черты лица были заменены чертами потерявшегося маленького мальчика.

— Я помню, как она читала мне, когда я был маленьким мальчиком. А еще, как она делала бабочек.

Я улыбнулась.

— Бабочек?

Хантер усмехнулся и посмотрел на меня.

— Да, бабочек. Она любила их. Говорила, что они прекрасные создания. Она любила весну и лето, потому что тогда можно было встретить довольно много бабочек. Она рисовала их и вешала картины на мою стену. Думаю, отец сказал бы, что это было как терапия для нее, — он посмотрел на меня. — Дело в том, что она страдала от депрессии довольно долго, — я кивнула, и он продолжил смотреть на ручей, его лицо было бесстрастным. — В конце концов, она начала принимать антидепрессанты, которые затем привели к приему снотворных, потому что она не могла спать из-за них, а затем это привело к более запрещенным веществам. Мои родители постоянно ссорились, и, в конце концов, мама ушла. Думаю, к тому времени, она спала с дилером.

— Сколько тебе было?

Хантер немного склонился.

— Мне было около десяти. Довольно взрослый, чтобы все замечать, но не достаточно, чтобы понять.

Я вздохнула.

— Я сожалею.

Хантер оглянулся на меня.