Слишком близко

На его лицо падает тень. Я тянусь к нему, пытаюсь снова обнять… Он обнажен. Слабый свет подчеркивает силуэт в полумраке. Я глажу пальцами гладкую кожу на спине, впитываю его тепло. Он касается меня, и я кричу, сгорая от желания. Я хочу увидеть его лицо, понять, кто это. Даже несмотря на спящего рядом Роба я не хочу покидать этого мужчину, боюсь его потерять. Он притягивает меня к себе, мы оба как будто наэлектризованы. Я чувствую, что делаю нечто недозволенное, даже запрещенное. И опасное. Это не муж. Что за видение преследует меня – реальное прошлое или фантазия?

– Джо, ты не спишь? – Надо мной возникает лицо Роба. – Принести таблетки?

– Нет-нет, все хорошо. Спи дальше.

Я резко сажусь в подушках, забыв о больном запястье, и делаю глубокий вдох, чтобы сдержать стон. Роб лежит на боку с закрытыми глазами. Его голова темнеет на белой подушке. В ее глубинах прячется все, что мне нужно. Вот бы вскрыть ее, как кокосовый орех, вычерпать ложкой все необходимое, выбросить остатки… Фу, до чего неэстетично! Как все-таки странно работает мозг: столько спутанных и обрывочных мыслей. А видения? Я жена и мать, верная, моногамная… ведь правда? Роб снова уснул. Я вылезаю из кровати и тихо закрываю за собой дверь.

На лестничной клетке темно, путь освещает только полоска лунного света из дальнего окна. Это единственное окно, на которое мы решили не ставить жалюзи; из него открывается грандиозный вид на долину, зеленые склоны и темные холмы. Смотришь и чувствуешь себя последним человеком на Земле. Правда, в столь ранний час идея глобального одиночества кажется немного пугающей, как и любая мелочь, когда все вокруг спят. Я прохожу мимо маленькой спальни, нащупываю на стене выключатель и вхожу в комнату, которую по-прежнему воспринимаю как комнату дочери. Двуспальная кровать стоит посредине, а не в углу, как раньше, постель не в цветочек, а приглушенно-зеленого цвета, с россыпью подушек в серых наволочках, в тон свежевыкрашенным стенам. Стола, фото и плакатов на стенах тоже нет; на потолке новая люстра. В шкафу, где раньше хранились Сашины зимние вещи, теперь пусто.

В ту ночь, когда мы отвезли Фина в университет, я тоже проснулась рано. Помню, как пошла в его комнату в темноте. Роб наработался за день – разгружал и загружал вещи, возил нас туда и обратно – и после секса уснул мертвым сном. Мысль о том, как мы были близки и как нежны друг с другом, которую я раньше принимала как должное, теперь для меня неожиданна. Впрочем, об этом потом. В ту ночь я таращилась на прямоугольные цифры на электронном будильнике Роба и не могла уснуть. При мысли, что Фин там совсем один, мне становилось дурно. В ответ на мои бесконечные сообщения он прислал эсэмэску из одной буквы: «К». Я невольно улыбаюсь, хотя в целом тот период был довольно мрачным. Наверное, радуюсь, что заполучила новый кусочек «пазла», пусть даже несколько часов – мизер на фоне целого года. Я выключаю свет и ухожу. Пульсация в голове нарастает; пора пить очередную таблетку.

В кухне так же пустынно, как и наверху. Я приподнимаю жалюзи, чтобы взять с подоконника флакон с лекарством. За окном чернота; только когда глаза привыкают, видно темные очертания деревьев вдоль подъездной аллеи. Ветки не колышутся: ветер немного утих, дождь прекратился. Вдалеке в первых рассветных лучах просвечивают вершины холмов.