Слишком глубоко

Лиз поняла, что она никуда не поедет. Этот факт был ясен уже по тому, как они вели себя с ней. Каждый полицейский, которого она видела, либо сверлил ее взглядом или вообще не смотрел на нее. Они были разгневаны, но все же чего — то опасались. Она не могла понять — чего. Ее последняя встреча с ними была особенно неудачной. Лиз ожидала от полицейских чего — угодно: гнева, возмущения, отрицательного отношения к себе, но ей было не понятно их беспокойство и всеобщее уклонение от общения с ней. Возможно, их ненависть к ней достигла своей высшей точки. Что ж… Чувство было более чем взаимно.

Дверь в комнату для допросов открылась, и она выпрямилась. Ее запястья заныли от боли, напоминая ей, что она, все еще, была в наручниках. В их глазах она была плохой девочкой, которая в прошлый раз напала на одного засранца, когда тот отпустил грязное замечание об Эрин. Она гадала, увидит ли она его сегодня вечером и будет ли он после этого смотреть ей в глаза.

Сегодня с ней разговаривала Патрисия Эндерсон. Детектив шла и несла две маленькие чашки кофе. Она улыбнулась, от чего Лиз сразу же напряглась от беспокойства. Улыбка Патрисии была подобна гремучей змее, которая подмигивала вам. Она явно готовилась к броску.

«Спасибо, конечно, но это лишнее», — сказала Лиз, когда Патрисия, поставила дымящиеся чашки на стол. Возможно, кофе было отравлено и это объясняло улыбку детектива. С чего бы ей тогда улыбаться.

Патрисия села. — «Ты можешь передумать».

Эндерсон выглядела так, словно не спала большую часть ночи. Ее густые каштановые волосы были завязаны в «конский хвост». На ней были летние брюки — чинос и рубашка поло. И выглядела она, как будто играла в грязи с детской лопаткой и ведром. Только Лиз была не в настроении смотреть на построенный ею песчаный зАмок.

Час назад Адамс позвонила своему адвокату Синтии, чем разбудила ее. Ей пришлось целую минуту выслушивать ворчание не выспавшейся женщины и еще минуту ее инструктировали относительно того, как держать свой рот закрытым, пока она не доберется до участка.

«Когда я смогу уйти?» — спросила Лиз.

«Это зависит от тебя».

Лиз поморщилась. — «Избавь меня от этой ерунды, Патрисия». — Она пристально посмотрела ей в глаза. — «Чего ты хочешь от меня сегодня?»

Ее машину остановили приблизительно в полу мили от места встречи. Лиз очень надеялась, что не привела их прямиком к Джей. Это было близко, слишком близко. По дороге в участок она задалась вопросом, почему в этот раз у полицейских была на нее ориентировка. Когда на нее надели наручники, молодой полицейский зачитал ей ее права и что-то сказал об убийстве. Она закатила глаза. Ну, сколько можно-то?

«Есть кое-что, что нам нужно обсудить».

«Я не буду говорить без Синтии». — Она не испытывала желания отвечать на вопросы. Лиз была взвинчена и взволнована тем, что сделает Джей, когда она не явится на место встречи.

«Просто выслушай меня. Ты можешь передумать».

«Не трать свое время впустую, Патрисия. Я не люблю кофе, и я не люблю тебя. Это не изменится». — Ее ненависть к полиции Серебряной Долины возросла, хотя она думала, что этому чувству некуда дальше расти.

Патрисия лишь улыбнулась. На сей раз, Лиз изучила ее более внимательно. Это была не снисходительная улыбка, которую она обычно видела. Эта улыбка была другой, более грустной, что ли.

Патрисия прочистила горло. — «Лиз, я боюсь, что у меня плохие новости».

Лиз скрыла свое замешательство и сжала зубы. — «Что еще случилось?»

Они бросят ее в тюрьму за то, что она не делала? Что еще они могли придумать?

«Это не просто сказать».

«Пожалуйста, избавь меня от драмы, детектив». — Черт, было четыре часа утра, она вела машину весь день, она пропустила встречу с Джей, и…

«Твоя сестра, Джей. Она мертва».

Лиз отшатнулась назад, словно ее наотмашь ударили в лицо. — «Что ты сказала?»

Патрисия не отрывала от нее пристального взгляда. — «Я сожалею. Сегодня вечером мы нашли тело Джей приблизительно в полу мили от того места, где взяли тебя».

Тяжелая кровь волной прилила к голове Лиз. В ушах глухо шумело, словно кричала разъяренная толпа. Она подалась вперед, не в силах больше выносить этот шум.

«Что ты сказала?»

«Джей мертва».

Лиз истерично рассмеялась. Она смеялась и била руками, закованными в наручники по столу.

«Да пошла ты, Патрисия». — Она откинулась на спинку стула.

Где, черт побери, до сих пор Синтия?

«Да пошла ты и весь ваш отдел. Я предъявлю вам иск за это дерьмо. Я живьем вас похороню».

Лиз просто не могла в это поверить. Она осмотрела комнату, ожидая, что стены рухнут, и она увидит страшный аттракцион, где все полицейские одеты, как злые клоуны. Они просто сыграли с ней злую шутку.

«Я много чего ненавидела в своей жизни. У меня были для этого все основания. Но это?» — Ее тело напряглось, все, до последнего мускула, — «Это превосходит любую ненависть, которую я когда-либо испытывала».