Слишком грешен

— Цифры и таблицы… — Эван покачал головой, при этом уголок его рта дрогнул. — Вот что любил делать мой брат.

Сьюзен улыбнулась:

— Готова поспорить, что указанные даты удивительно совпадают с теми днями, когда наш дружелюбный и набожный судья заглядывал в город. И почему-то мне кажется, что владелицы магазина женской одежды будут более чем готовы сотрудничать со следствием в обмен на безнаказанность.

— Вот. — Эван указал на самую нижнюю запись. — Посмотри на последний ряд. Тут указана только дата. Именно той ночью Тимоти отправился на свое тайное дело.

Сьюзен посмотрела на полупустую строку. Эван прав.

— Полагаю, Форрестер догадался о том, что Тимоти ведет двойную игру, до того как тот смог раскрыть его злодеяния, — заметила она.

— И тогда этот самодовольный кретин убил его! И Реда тоже. — Эван вскочил, его руки потянулись к двум пистолетам, заткнутым за пояс. — Но теперь Форрестер за это заплатит.

Где-то вдали загрохотал гром, и этот звук слился с приближающимся стуком копыт. К Борнмуту приближаются новые экипажи. И они приближаются очень быстро.

В город явно едет целая армия, на которую так рассчитывала Сьюзен.

— Убери пистолеты, — сказала она. Закрыв шкатулку, Сьюзен сунула ключ от нее в карман. — Закон должен забрать шкатулку прямо здесь.

Но Эван, не слушая ее, побежал к деревьям.

Сьюзен бросилась за ним, но догнать его было невозможно, тем более с тяжелой шкатулкой в руках. Сьюзен казалось, что ее легкие вот-вот взорвутся. Сойдя наконец с дорожки и очутившись в каменном саду, она увидела целую толпу горожан, которые прежде бродили по Мунсид-Мэнору, а теперь собрались вокруг могил и посматривали на заднюю дверь.

Дверь была сорвана с петель. Что ж, это неудивительно. Вспоминая, в каком состоянии был дом Тимоти после его смерти, Сьюзен заподозрила, что человек, которого она любит, имеет обыкновение пользоваться не только дверной ручкой, когда он в ярости входит в какое-то помещение.

Эван прижал к стене обоих — и Олли, и его дворецкого — сразу за дверным проемом. Его пистолеты были нацелены в животы обоим. Сьюзен осторожно приблизилась.

— Где он? — проревел Эван. — Этот мерзавец должен быть здесь!

Олли и дворецкий молча смотрели на Эвана. Толпа тоже молчала: похоже, люди опасались, что их вмешательство либо заставит загнанных в угол людей действовать, либо остановит весь спектакль.

Прижав искореженную шкатулку к бедру, Сьюзен прислушалась к стуку копыт: полиция была в десяти минутах езды от Мунсид-Мэнора. Это может быть и хорошо, и плохо. Переместив шкатулку к другому бедру, Сьюзен приняла решение.

— Держи их! — громко сказала она, направляясь по саду к дому.

Горожане расступались в стороны, пропуская ее. Дойдя до Эвана, Сьюзен улыбнулась ему, напоминая, что отныне они действуют заодно, а потом повернулась лицом к дворецкому с его тонким ртом, напоминающим шрам.

— Отдайте мне ключ! — потребовала она.

Дворецкий посмотрел на шкатулку в ее руках, но, кажется, не узнал ее. В его крохотных черных глазках промелькнула насмешка.

— У меня нет ключа от шкатулки, — заявил он.

— Не от нее, — сказала Сьюзен, сожалея о том, что у нее нет пистолета, чтобы пристрелить этого мерзавца. — Мне нужен ключ от замка на кандалах кузины.

Черные глазки Дворецкого засияли.

— Скажите своему любовнику, чтобы он опустил свои пистолеты, и тогда я отдам ключ, — заявил он.

Сьюзен со вздохом повернулась к Эвану.

— Застрели его, — сказала она.

Тут же звякнули ключи, которые будто из воздуха материализовались в желтой ладони дворецкого. Выхватив ключи, Сьюзен поспешила в подвал.

— Идите за ней! — рявкнул Эван, обращаясь к Олли и дворецкому.

Щелчки двух взведенных курков эхом разнеслись по комнате, а затем три пары сапог застучали по каменным ступеням. Похоже, народу внизу соберется немало.

Дойдя до последней ступеньки, Сьюзен поставила шкатулку на пол, а затем сразу подошла к кузине и расстегнула замок на железном колье, обхватывающем ее тонкую лодыжку.

Эмелина переводила испуганный взгляд со Сьюзен и своих палачей на кандалы, которые расстегнутыми валялись на полу у ее голых ног и не могли больше причинить ей страданий. Прикоснувшись к щеке Сьюзен ледяным и дрожащим пальцем, она закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Ты свободна! — объявила Сьюзен, обнимая свою дрожащую кузину. — Обещаю: никто больше не причинит тебе вреда. — Она крепче обняла Эмелину, и та, всхлипывая, зарыдала, уткнувшись лицом ей в плечо.

Все, что смогла сделать Сьюзен, так это стереть со своих щек слезы, которые не могла сдержать. Но она должна быть сильной — ради кузины. Та даже на мгновение не должна подумать о том, что ее смогут снова приковать цепью к стене и оставить одну в темноте.

— Ты больше никогда не останешься одна! — горячо проговорила Сьюзен. — Теперь у тебя есть я. Навсегда!

Поцеловав Сьюзен в щеку, леди Эмелина взяла кузину за руку и посмотрела на нее с таким выражением, какого Сьюзен ни разу не видела на ее измученном лице.

Это было выражение надежды и… доверия.

Улыбнувшись, Сьюзен пожала ее руку. Кузина Эмелина поверила ей. И на этот раз она оправдает ее доверие.