Слишком много клиентов (сборник)

У парапета слева стояли остальные четверо приглашенных: Роджер Даннинг, организатор родео, одетый вовсе не по-ковбойски; его жена Эллен, бывшая каугерл, тоже не разряженная; Харви Грив, в коричневой рубашке, красном шейном платке, вельветовых штанах и сапогах, и Лора Джей. Она повернулась ко мне боком, и за прядями волос цвета тимьянового меда, что Вульфу прислали из Греции, я разглядел повязку на ухе. За столом Лора сказала мне, что конь якобы мотнул головой и попал ей по уху удилами, но теперь я знал правду.

Направившись к Лили, чтобы предупредить о своей отлучке и пообещать, что вернусь к началу представления, я покосился на пухлую, круглую физиономию Уэйда Эйслера. Косая царапина, которая начиналась под левым глазом и протянулась почти до уголка рта, была не очень глубокой и отчасти затянулась за пятнадцать часов, минувших согласно рассказу Кэла Бэрроу. При всем том это рана отнюдь не красила Уэйда, чью наружность вообще не мешало бы основательно подправить.

Эйслер принадлежал к тем нью-йоркским персонажам, чьи имена у всех на слуху, и пользовался репутацией ловкого дельца. Однако именно ловкости ему и не хватило прошлым вечером, если верить рассказу Лоры Джей в передаче Кэла Бэрроу. Возможно, подход пещерного человека к ухаживаниям и не лишен смысла, коли на лучшее вы не способны. Однако, решив прибегнуть к нему, я проявил бы большую осмотрительность и не остановил свой выбор на девушке, способной менее чем за минуту заарканить и связать резвого теленка.

Сообщив Лили, что к состязаниям вернусь и предвкушаю заполучить козлы, я вернулся в гостиную, где Вульф и Кэл восторгались седлом. Я сказал Кэлу, что обдумаю его просьбу и дам знать о своем решении, затем прошел в прихожую, взял вульфовскую шляпу и трость, проследовал за ним вниз, на десятый этаж, и вызвал лифт.

Потом мы отшагали два квартала до стоянки, где я оставил «Хирон»-седан[14], купленный на деньги Вульфа, но выбранный мной. Передвигаться на такси, конечно, было бы проще, но Вульф ненавидит любые устройства на колесах и ни за что не доверил бы свою жизнь чужому транспортному средству с чужаком за баранкой. Если же я везу его в выбранной мною машине, это уже не дикая авантюра, а просто небезопасное предприятие.

Остановившись на красный на Парк-авеню, в районе Пятидесятых улиц, я повернулся к Вульфу и сообщил:

– Я снова возьму машину. Возможно, она мне понадобится. Может, выполню просьбу одного ковбоя. Тогда, скорее всего, домой к ужину меня не ждите.

– Профессиональное поручение?

– Нет. Личное.

Он хмыкнул:

– День твой, как и договаривались. Если поручение личное, меня оно не касается. Но, зная тебя, я хотел бы надеяться, что оно безопасное.

– Я тоже.

Загорелся зеленый, и я дал газ.

Глава вторая

Было без десяти четыре, когда я вернулся на стоянку на Шестьдесят третьей улице. Взяв на запад, я пересек Парк-авеню и остановился, чтобы осмотреться. В пределах видимости оказалось пять копов. Один разговаривал с водителем, намеревавшимся повернуть за угол. Двое трепались на тротуаре. Еще двое сдерживали пешеходов, желавших подобраться поближе к трем конным ковбоям. С ними разговаривал пеший, одетый обычным образом, без всяких ковбойских штучек. Я двинулся дальше, но один из копов, гранивших тротуар, преградил мне путь: «Вы проживаете в этом квартале, сэр?»

Я ответил, что нет, иду на вечеринку к мисс Лили Роуэн. И он пропустил меня. Полицейское управление Нью-Йорка готово – в пределах разумного – пойти навстречу горожанам, особенно если речь о горожанке, чей отец являлся окружным лидером от партии демократов на протяжении тридцати лет. Прилегающую к дому Лили сторону улицы расчистили от припаркованных автомобилей, но шагах в двадцати от входа в здание на тротуаре стоял грузовик с кинокамерами, и еще один припарковали дальше, возле Мэдисон-авеню.

Уходя, мы с Вульфом оставили Лили в компании девяти гостей, теперь же их насчитывалось больше двух десятков. Трое вновь прибывших были ковбоями – вместе с Кэлом Бэрроу, Харви Гривом и Мелом Фоксом их стало шесть. Остальные не принадлежали к этой славной профессии, обычные горожане.

Все высыпали на террасу. Городская публика сгрудилась возле парапета: половина с одной стороны, половина – с другой, оставив просвет футов в тридцать посередине. Ковбои, в широкополых «стетсонах», с высокой тульей и шнурком, завязанным под подбородком, с лассо в руках, выстроились перед высоким худым человеком в коричневом костюме, рядом с которым стоял Роджер Даннинг. Худой распинался: