Слишком много клоунов

Ольшак допивал уже вторую чашку кофе. Отправив Кулича с Брокатом писать протокол, он приказал привести Козловского. Что-то не нравилось ему в этом деле. Каждый день прибавляет новые подробности, которые, вместо того чтобы прояснить ситуацию, все сильнее ее запутывают. Правда, одно инспектор знает наверняка: клоун означает шантаж, своего рода расписку в получении дани. Однако узнал он об этом как-то чересчур легко. Итак, если это только шантаж, клоун у Сельчика означает, что и он стал жертвой. Что же нужно было скрывать тридцатитрехлетнему магистру экономики, ревизору ГТИ, известному своей неподкупностью? Почему-то инспектору вспомнились слова Ро-вака, что тот недолюбливает людей с чересчур чистыми руками. Может, в этом есть какой-то смысл? Если шантажисты имели ключик к Сельчику, то самоубийство объяснимо. Ему нечем было платить. Он получал две с половиной тысячи злотых в месяц, жил скромно, питался в столовой, сумел из своей зарплаты выкроить на жилищный кооператив, отложил на сберкнижке около восьми тысяч. «Надо будет проверить, — отметил про себя Ольшак, — не снимал ли Сельчик с книжки в последнее время крупных сумм. И Козловский. Какую роль он здесь играет?»

Мысли инспектора прервал приход Козловского в сопровождении милиционера. Измятый пиджак, ботинки без шнурков…

— Садись, — Ольшак показал на стул. — Значит, наврал нам?

— Нет.

— Спавач утверждает, что не было у него никакой кражи ни в мае, ни в апреле, ни в июне. Никогда, понимаешь? Может быть, ты обворовал не Спавача, а другой мазагин? Назови адрес, мы проверим.

— Я хорошо помню, что это был магазин Спавача.

— А может, ты только планировал ограбление?

— Я украл около тридцати свитеров.

— И что с ними стало?

— Загнал. На базаре. За полцены. Несколько штук сбыл в «Спутнике».

Ольшак вспомнил свитер Янека. Именно в то время сын купил его у Козловского, так что, может, это и правда.

— Ты помнишь, кому продавал, Тадек?

Парень вздрогнул и ощетинился.

— Меня зовут Войцех, а не Тадек.

— Однако некоторым девушкам ты представляешься как Тадек.

— Ну вы же знаете, пан капитан, как это с девушками… — Козловский старался придать своему голосу шутливый и фамильярный тон, но Ольшак чувствовал, что это только маска, что Козловский сейчас сосредоточен и напряжен.

— Одна девушка, довольно интересная, искала тебя в «Спутнике». Ты знаешь, о ком я говорю… Она живет на Солдатской.

— У меня столько знакомых девиц, — Козловский силился поддержать взятый тон, но это у него никак не получалось. Страх вылезал из него, как солома из лопнувшего тюфяка.

— Ты догадываешься, кого я имею в виду. Ты был у нее в день смерти Конрада Сельчика, усыпил ее, украл ключи, а потом ночью, когда девушка спала, вернулся в ее квартиру, перелез через стенку, разделяющую лоджию Кральской от лоджии Сельчика, и… — инспектор сделал паузу.

— Нет! — крикнул задержанный. — Я этого не делал! Это Сташек! Я только ключи… Я ему отдал ключи… — Неожиданно Козловский побледнел, разрыдался, сделал попытку встать и упал на пол прямо под ноги Ольшаку. Этого инспектор никак не ожидал.

Прежде чем успел прибежать с первого этажа врач, секретарша вылила на Козловского полграфина воды.

— Шок, — констатировал доктор. — У него было какое-то сильное потрясение. Может, чего-то испугался, — он воткнул иглу в руку парня. — Нужно дать ему несколько дней отдыха.

— Плохо, — сказал Ольшак. — Мы не закончили интересный разговор.

— Сейчас он ничего тебе не скажет, — врач кивнул на стеклянные, отсутствующие глаза Козловского. — Убийца?

— Не знаю, — сказал Ольшак. — Не знаю еще многих вещей. Например, мне неизвестно, можно ли убить самоубийцу.

Дождавшись, когда врач уйдет, Ольшак попросил у секретарши третью за сегодняшнее утро чашку кофе.

Доктор не любил, когда пациенты не выполняли его указаний. А кофе инспектору он запретил категорически.

12

Едва он закрыл за собой дверь вагона, как экспресс, следующий в Варшаву, дернулся, и уже через минуту Ольшак увидел из окна проплывающие мимо строения. Поезд, набирая скорость, миновал застекленные цехи нового комбината, а когда Ольшак на минутку вошел в купе, чтобы положить портфель на полку, и, возвратившись в коридор, мимоходом бросил взгляд в окно, то увидел уже только исчезающую башню релейной станции на Бернардинском холме. Инспектор вспомнил, что ничего не ел с утра, а утром успел только перехватить один бутерброд, так как спешил в жилконтору.

Вагон-ресторан был полон. Ольшак с трудом нашел свободное место за столиком, где, судя по обрывкам разговора, три снабженца «обмывали» заключенные в его городе сделки.