Слишком много привидений

Такой растерянности на лице Серебро я еще не видел. Даже когда по его столу в кабинете прошелся беспородный пегий пес и окропил бумаги чернилами. Предъявил он мне карту, думал, на руках козырный туз, а оказалась обыкновенная шестерка, к тому же в масть.

И вдруг я понял, почему перед разборкой в кафе «Баюн» напрочь отказал дар предвидения. Нет, не исчез он, не испарился без следа, просто он не являлся тем самым волшебным даром, которым я мог распоряжаться по собственному усмотрению. Кто-то из мира Рыжей Хари экспериментировал со мной, выдавая дар на время и преследуя свои цели. Исследовал мое сознание приблизительно так, как собиралась исследовать его же группа «Кси». Не знаю, может быть, этот кто-то специально передал меня «ксенологам», чтобы посмотреть на их возможности, но меня это абсолютно не устраивало. Не собирался я быть подопытным кроликом сразу для двух миров. И если от «исследователей» из мира Рыжей Хари мне, похоже, никак не отвертеться, то я приложу максимум усилий, чтобы отбиться хотя бы от доморощенных ксенологов.

— Отставить поездку на базу! — гаркнул я. — Поворачивай!

Водитель вздрогнул от моего крика, машина вильнула, но Серебро не отреагировал. Он опять полностью владел собой, а криков, по всей видимости, в своей жизни наслушался предостаточно.

— Зачем же сразу так, Роман Анатольевич? — примирительно сказал он. — Давайте съездим, посмотрите. Не понравится — вернетесь. Никто вас неволить не собирается.

Кажется, он на что-то надеялся. То ли на психотропные препараты, то ли еще на что-то… Почувствовал я эту надежду вдруг снова возникшим даром предвидения и оправдывать ее не захотел.

— Поворачивай! — зло процедил я водителю и сделал движение, будто сам сидел за рулем и круто разворачивал машину.

И машину действительно на полной скорости развернуло на сто восемьдесят градусов. Против всех законов физики ее не закрутило, не перевернуло, не закувыркало — она намертво застыла на шоссе. Зато инерция полностью отыгралась на пассажирах. Нас сначала швырнуло к правой дверце, затем прижало к спинкам сиденьев. Серебро ударился затылком в боковое стекло, оно хрустнуло и покрылось мелкой сетью трещин.

— Четче всех среагировал Махмуд. Я и пошевелиться не успел после крутого разворота, как почувствовал, что под ребра упирается ствол пистолета.

— Не дергайся, — тихо посоветовал Махмуд. — Сиди спокойно.

— Это… Это не я… — растерянно дал о себе знать шофер. Серебро приподнялся, потер ушибленный затылок, осмотрел всех.

— Отставить, — сказал он Махмуду, и тот убрал пистолет. Николай Иванович внимательно посмотрел мне в глаза, и снова в них, как вчера при прощании в кафе «Баюн», я уловил жесткую неприязнь, чуть ли не ненависть. Причем в этот раз Серебро прятать свои чувства не собирался. Лишь убедившись, что я его понял, он отвернулся и устало откинулся на спинку сиденья.

— Поехали, Сережа, в город, — тихо сказал он шоферу. — Только теперь не гони так,..

Во двор водитель заезжать не стал, и меня высадили на обочине улицы неподалеку от дома. Всю обратную дорогу ехали молча, и даже когда я выходил, никто не то что слова не сказал, но и не посмотрел в мою сторону. Но я не выдержал.

— Я свои обещания выполняю, — сказал, вылезая из машины, и сунул в карман Махмуду сто долларов. — Отметите с Андреем мою «удачу» без меня. Не люблю водку пить, когда вокруг пули свистят. Пищеварение нарушается.

Но и на эту выходку никто не отреагировал.

Из-за полуденной жары во дворе никого не было. Зато из открытых окон Митюковых нестройными голосами широко, вольготно, исконно по-нашенски, выплывала протяжная застольная песня: «По буяркам, по мшистым буярочечкам, ляти, ляти мое пясьмо к тябе…» Оттаяли после вчерашнего шока мои соседи, гостей пригласили, ремонт обмывают.

Я вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Дверь в квартиру Митюковых была приоткрыта, и я на цыпочках прошмыгнул мимо. Не хотелось, чтобы меня заметили и, как благодетеля, затащили в гости. Выпить я был не прочь, но в тихой и спокойной обстановке, здесь же опять окажусь в центре внимания. А вниманием я сегодня был обделен выше всякой меры. Поэтому я тихонько вставил ключ в замок собственной квартиры, открыл дверь… и застыл на пороге.

У меня тоже были гости. Сидели на кухне, вполголоса переговаривались, в узорчатом стекле закрытой двери колебались их тени. И еще меня поразила необычайная чистота в квартире. Пол в прихожей был до блеска, как никогда, вымыт, россыпь монет исчезла. Я аккуратно переступил порог, прикрыл дверь и заглянул в комнату. Комната тоже сияла чистотой и необычайной опрятностью. Ни пылинки, ни соринки, постель убрана, диван-кровать собран, дисплей компьютера протерт, а посреди комнаты стоял стол в своем первозданном, словно никогда не ломался, виде. Аккуратной стопкой на нем лежали пачки долларов, но ни одной монеты нигде не было видно. Зато в углу добавилась мебель — громадный, кованый сундук, один к одному, как в фильмах о пиратских кладах.