Слишком неправильно (ЛП)

— Он использовал меня как рычаг, чтобы удержать голову над водой, толкал меня под воду снова и снова, — продолжает она, ее голос лишен эмоций. Ее слова звучат отстраненно, как будто она читает сценарий, а не переживает ад, через который ей пришлось пройти. — Мама побежала в дом за помощью. Мне было всего пять лет, но я помню это так отчетливо… пузырьки, поднимающиеся на поверхность вокруг меня, боль, кричащую в моих легких, заполненных водой, как папа в бешенстве боролся, боясь утонуть, но не боясь утопить меня.

Она выпрямляет позвоночник, выдыхая победный вздох.

— Бассейн был не таким уж глубоким. Если бы он стоял, вода доходила бы ему не выше шеи, но он был слишком пьян, чтобы понять это.

Слова подводят меня. Меня трясет изнутри так сильно, что кости становятся похожими на шарики. Что сказать девушке, которую чуть не убил отец? Я слышал от Шона немало жутких историй, подобных этой, но они всегда были связаны с незнакомцами. Я никого не знал и даже не встречал, так что это никогда не задевало меня так сильно.

— Что случилось дальше? — спрашиваю я, мой голос груб, в горле пересохло. — Черт, Кэсс… скажи, что он заплатил за то, что причинил тебе боль.

Она тихонько качает головой.

— Я не знаю, что случилось потом. На следующее утро я очнулась в больнице и провела три дня в отделении интенсивной терапии. Когда я вернулась домой, папа был там, пьяный. — Она поднимает голову и медленно поворачивается.

На ее щеках нет слез. Ни одна не блестит в ее глазах. Это как еще один удар ножом по моей шее. Она должна плакать. Она должна чувствовать, но она словно онемела и пуста внутри.

Я сжимаю ее запястье и притягиваю к себе, усаживая на колени и заставляя прижаться к моей груди.

Мы не пара.

Наши отношения не включают объятий.

Сомневаюсь, что она считает меня другом, но моя реакция — непроизвольный рефлекс. Я не знаю, чувствует ли она себя в безопасности рядом со мной, но чертовски надеюсь на это. Она поднимает руку медленно, осторожно, словно не зная, можно ли ей это делать, но в итоге вплетает пальцы в волосы на моем затылке.

— В одной из приемных семей, когда мне было пятнадцать, жил мальчик моего возраста, — говорит она, ее теплое дыхание обдувает мою шею. — Он принципиально ненавидел весь мир. Я уверена, что в детстве его обижали, и это был его способ справиться с проблемами, но… — Она глубоко вдыхает, еще глубже вжимаясь в меня лицом. — Он быстро узнал, что я боюсь воды, и почти каждый день запихивал меня головой в ванну, чтобы видеть, как я бьюсь и кричу, словно мой страх доставляет ему какое-то нездоровое удовольствие.

У меня возникло желание найти и выпотрошить этого ублюдка. Его и отца Кэсс тоже. Может, мы и спим только на словах, но она так или иначе была частью моей жизни на протяжении многих лет. Я не могу стоять в стороне, не обращая внимания на то, что она сказала.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, принцесса.

— Все в порядке. В каком-то смысле благодаря тебе я избавилась от плохих воспоминаний, когда ты вытащил меня из бассейна у Тео. Ты был так нежен со мной и старался успокоить меня. Зак смеялся, когда я выкашливала воду на пол в ванной. Видеть, как ты пытаешься помочь… Я не знаю. Это как-то уменьшило страх.

Моя грудь наполняется чувством гордости, и я крепче прижимаю ее к себе. Она начинает расслабляться, прижимаясь ко мне. Ее мышцы стали более податливыми, но я чувствую, как сильно бьется ее сердце о ребра.

Только тогда я понимаю, что глажу ее волосы, снова и снова зачесывая их за ухо. Кажется, это действует на нее успокаивающе, поэтому я не останавливаюсь.

Я должен, но не хочу.

— Два года спустя меня приютила пожилая пара, которая не могла иметь собственных детей. Они были прекрасными людьми, и я научилась доверять им после нескольких месяцев помощи и ласки. Они оплачивали мою терапию. Я исцелялась, как могла. Я не позволяю тому, что случилось в моем прошлом, определять меня, но… — она слабо усмехается, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. — Я не люблю воду, и не думаю, что это когда-нибудь изменится. — Она отстраняется, соскальзывая с моих коленей, чтобы продолжить работу.

Я не могу побороть разочарование, овладевшее мной. Держать ее рядом, когда это не приводит к сексу, когда это просто момент ласки… черт. Это было правильно.

Все, что связано с нами, неправильно. Слишком неправильно, но этот момент сейчас был чертовски правильным.

Я хочу как-то успокоить ее, вернуть улыбку на ее лицо, но сомневаюсь, что ей нужна жалость.

В течение часа пол уже вымыт, а в ее спальне наведен порядок. Следующий час мы проводим в душе и в постели, но секс сегодня совсем другой. Я не хочу, чтобы все менялось, но не могу ничего поделать с тем, что чувствую. Мои прикосновения к ее телу более нежные, мои поцелуи более глубокие, и это значит больше.

Это не просто очередная физическая активность.

Она по-прежнему горячая и требовательная, но тепло, наполняющее мою грудь, и то, как меня затрагивают ее прикосновения, — это что-то новое.

ГЛАВА 16

Кэссиди