Слишком неправильно

Как я мог этого не знать? Я знаю, что она окончила университет по специальности фотография. Мне нравилась страсть в ее голосе, когда она говорила о своей мечте открыть студию. Ее любимый цвет — синий. Ее день рождения в ноябре, она не переносит морепродукты и у нее аллергия на лесные орехи. Я знаю ответы на все стандартные вопросы первого свидания, но ничего не знаю о том, что имеет значение.

Почему тебя это волнует?

— Шесть лет и четырнадцать семей? Почему ты так часто переезжала? И как ты оказалась в приемной семье?

Я опираюсь лодыжкой на колено, наблюдая за ней, а она наблюдает за мной, словно размышляя, отмахнуться ли от меня или сделать прыжок веры и рассказать о своем прошлом.

Три года назад она бы не стала колебаться, но сейчас все изменилось. Та связь, которая была между нами тогда, умерла печальной и мгновенной смертью, когда я узнал, что она переспала с моим братом за неделю до того, как мы провели вместе самую незабываемую ночь в моей жизни.

И по сей день я вспоминаю ту сильную тягу в моем нутре, ту непреодолимую потребность иметь ее рядом, прикасаться к ней, целовать и держать ее в своих объятиях всю ночь. Это было, без сомнения, самое странное и захватывающее чувство, с которым я когда-либо сталкивался.

— Мой отец начал пить, когда мне было три года, — говорит Кэсс, царапая уголок пивной этикетки длинным бежевым ногтем. — Через два года мама тоже начала пить. В основном меня воспитывала наша соседка, мисс Джонс. Она кормила меня и бегала за продуктами каждое утро, пока я шла в школу, чтобы присматривать за мной. Мои родители почти все дни были пьяны, а когда мне исполнилось десять, они стали исчезать, оставляя меня одну на несколько дней. — Она печально выдыхает через нос и поднимает голову, чтобы встретиться с моими глазами, тусклыми, лишенными естественного блеска. — Я думаю, мисс Джонс считала, что поступает правильно, когда звонила в социальную службу.

Что за родители бросают своего ребенка на несколько дней? Я стараюсь не представлять испуганную белокурую девочку, сидящую одну в холодном, пустом доме, голодную и встревоженную, но так оно и есть… когда пытаешься не думать о чем-то, не можешь остановиться.

— Считала? Родители пренебрегали тобой, Кэсс. Я бы сказал, что она должна была позвонить им гораздо раньше.

Знание этого не должно влиять на меня так, как влияет. Оно вообще не должно на меня влиять, но я не из камня, и за ребрами у меня раздувается шар печали. Кэсс уже не та маленькая девочка, но, когда она сидит на диване, кажется, что ее глаза не помнят, как улыбаться.

Жизнь несправедлива. Обо мне заботились, меня любили и осыпали лаской всю мою жизнь, я жил в особняке родителей, окруженный братьями. А Кэссиди была брошена на произвол судьбы. Я не могу избавиться от образов, мелькающих в моей голове. Самые причудливые обрывки, дополняющие ужасающую сцену. Я даже не знаю, близки ли они к тому, через что ей пришлось пройти, но тем не менее я их вижу: слезящиеся глаза, грязная одежда, исцарапанные коленки.

— Мои родители были не самыми лучшими, — признает она, слегка пожимая плечами. — Но есть люди и похуже. Некоторые семьи, которые меня приютили… — она качает головой, отгоняя воспоминания. — Я быстро поняла, что голод и одиночество — не самые худшие чувства.

Вопрос задерживается на кончике моего языка. Не заданный. Я хочу знать, что такое худшее чувство, но в то же время не желаю его слышать. Сценарии, множащиеся в моей голове, с каждой секундой становятся все более зловещими. Я и так на взводе, зная, что о ней не позаботились. Я не хочу, чтобы она вновь пережила то дерьмо, через которое прошла.

— Ты когда-нибудь видела своих родителей с тех пор, как тебя отдали в приемную семью?

— Нет. Я даже не знаю, живы ли они еще. — Она грустно усмехается и вдруг выпрямляется, щеки снова становятся теплее. — Прости, я не хотела, чтобы разговор получился таким тяжелым. Это в прошлом. Я уже много лет в порядке.

Господи, что, черт возьми, она со мной делает? Одно слово, и она чуть не разорвала меня пополам. В порядке, но не счастлива? Я не могу не задаться вопросом, была ли она когда-нибудь по-настоящему счастлива. Она точно не выглядит так, как будто когда-либо была.

— Ты уже несколько лет живешь в Ньюпорте, — говорю я, снова меняя ход мыслей. — У тебя было достаточно времени, чтобы научиться плавать.

Тихий стук в дверь застает нас обоих врасплох.

— Прости, это, наверное, Кайя.

Все эмоции, которые я испытывал секунду назад, рассеиваются, и на смену им мгновенно приходит чистый гнев, сжигающий мои вены.

Мне просто чертовски повезло.

Хотя я даже немного благодарен Круэлле за ее вторжение. Каждый, кто связан с этой сукой, автоматически становится соучастником гибели Нико, а значит, приходить сюда было глупой идеей. Несмотря на мои благородные и невинные намерения…

Я. Не должен. Быть. Здесь.

Хотя, учитывая, сколько времени я провел, разглядывая сиськи Кэсс, мои намерения могут быть не такими уж чистыми. Достаточно было бы позвонить, но Логан думает, а не действует.