Слишком поздно

— Судя по всему, растяжение связок, — наконец сказал он. — Я забинтую лодыжку. Вы должны постараться как можно реже наступать на неё в ближайшие пару недель. Костыли вам не понадобятся. Как это произошло?

Алейн открыла рот, чтобы сказать, но я её опередила.

— Она упала. Споткнулась. О корень.

Я не могла позволить ей сказать то, что может пролить свет на наши действия.

Она разрешила мне объяснить все за неё, но как только за доктором закрылась дверь, сразу же скинула мою руку.

— Что, черт возьми, это было, Люси? — спросила он. — Или мне называть тебя Джулия?

— Я не имею понятия, о чём ты говоришь, — медленно ответила я, чувствуя, как подступает тошнота.

— Твой бывший назвал тебя Джулией Ванн, — сказала она. — Ты поменяла имя, когда переехала сюда?

У меня перехватило дыхание. Я могла бы так сильно треснуть её по голове штативом от капельницы, что она потеряла бы память. Мне стоило бы это сделать. Потому, что достаточно вбить в Гугле «Джулия Ванн» и «Калифорния», и она всё узнает. Моё имя упоминалось практически во всех результатах поиска, и лишь в некоторых местах кратко упоминалось о Джулии Ванн из Сан-Франциско, которая умерла от рака в возрасте одиннадцати лет, и Джулии Ванн, ученице средней школы, которая раздумывала поступать ли ей в Стэнфорд, где не платят ничего, или играть в волейбол за команду Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе и получать полную стипендию.

— Нет, — ответила я.

— Да, — сказала она. — Я слышала, что он сказал. Почему ты поменяла имя?

Я открыла рот и сразу же закрыла его. Мне хотелось рассказать ей всё, но я слишком многим рискую. Я не хотела видеть, как тускнеет выражение её лица при взгляде на меня. Никто в Элктоне не хотел иметь c нами ничего общего. Я не смогу пережить, если то же самое произойдет и здесь. Но я также не могла продолжать скрывать это. Она уже знает правду, или узнает, как только наберет моё имя в Гугле.

— Мне нужно идти, — сквозь слёзы выдавила я. А потом развернулась и вышла.

Я буду очень, очень, очень сильно скучать по ней.

В голове продолжали крутиться слова Спенса. И слава Богу, потому что это отвлекало меня от мысли о том, что я, возможно, только что потеряла свою самую лучшую подругу. Я должна позвонить родителям и сказать им, что нам нужно уезжать. Снова. Я знала, что мама не сможет справиться с этим: со взглядами, с репортерами. Она ещё больше уйдет в уборку и, в конце концов, проскребет себе путь сквозь ковер, прямиком в могилу.

Но я не могу позвонить им прямо сейчас. Только не когда меня трясет. Поэтому я набрала Майкла.

— Привет, — сказала я. Мой голос тоже дрожал. — У тебя закончились тренировки? Ты не мог бы меня подвезти.

Он не стал задавать вопросов. Когда его машина повернула на парковку для посетителей, я почувствовала, что готова расплакаться во второй раз всего за несколько дней. Второй раз за всю жизнь.

— Спасибо, — произнесла я, забираясь в салон. — У Алейн растяжение связок на лодыжке. И… — Если я в любом случае собираюсь уезжать из города, то зачем заморачиваться правдой? — Её мама сказала мне идти домой, а сама осталась с ней. У меня куча домашней работы.

— Надеюсь, с ней все в порядке, — сказала он. — Домой?

— Да, домой, — ответила я.

Пока это место всё ещё мой дом.

Всю дорогу мы болтали ни о чем. («Как прошли тренировки?», «Как оркестр?» Все эти вопросы были очень далеки от «Как ты себя чувствуешь, когда рушится твоя жизнь?»). Но наша беседа мгновенно замерла, когда мы подъехали к дому и увидели, что нас ожидает на подъездной дорожке.

Обе машины родителей. И черный блестящий автомобиль с номерным знаком 3RTR779.

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА

Пациент: Райан Ванн, 10 лет.

С последнего приёма прошло всего две недели, но его родители позвонили сегодня утром, чтобы договориться о срочной встрече. К счастью, у меня было окно после обеда. Они практически втащили Райана в приемную. С ними была его сестра, Джулия. Вдоль линии роста его волос были какие-то черные пятна, как будто он измазался в смоле или чёрной краске, и кто-то пытался их отмыть.

— Что случилось?

Я не мог удержаться и не спросить об этом прямо в приёмной. Но мне следовало бы знать их лучше. Они не сказали ничего, пока мы не оказались в моем кабинете. Я сел за стол, родители — на стулья напротив меня, а близнецы, с опущенными головами, устроились на диване. Девочка тряслась, как осиновый лист, но Райан, как и обычно, был невозмутим и неподвижен, как скала. Он смотрел в пол, а сестра что-то шептала ему в ухо, держа свою руку на его, как будто пытаясь успокоить.

— Ей стоило бы успокоиться самой, — подумал я перед тем, как развернуться к родителям.

— Райан поджёг домик на дереве, принадлежащий маленькой девочке, — стиснув зубы, сказал отец. — Девочка в это время была внутри. Она едва спаслась.