Слишком поздно

Алейн осталась у меня ночевать. Ещё раньше она притащила сумку со сменой одежды и зубную щётку, так что её намерение находиться постоянно рядом было довольно серьёзным.

— Завтра очередь Майкла, — сказала она, а потом ткнула пальцем мне в лицо. — И никаких ночевок с ним, юная мисс!

Я закатила глаза. Алейн ещё не целовалась с мальчиками и, насколько я знала, не планировала подобного в ближайшем будущем. Это объяснялось не столько отсутствием возможностей, сколько нежеланием. Да и в хоре, где она проводила большую часть времени помимо школы, не было гетеросексуальных парней. Также как и на уроках вокала. Несколько раз я слышала, как она поет; от её голоса мои руки покрывались мурашками.

Алейн быстро заснула на водяном матрасе, который я вытащила из кладовки. Постепенно её дыхание сменилось храпом и редкими вскриками. Вытянувшись на кровати, я наблюдала за ней: у неё подергивались веки, а уголки рта поднимались то вверх, то вниз, как будто она пыталась улыбнуться, — или закричать.

Когда мне надоело лежать и пялиться на Алейн и на потолок, я выбралась из кровати и на цыпочках пробралась в коридор. Из-за двери родительской спальни доносился приглушенный шум работающего телевизора. Я никогда не стучалась к ним, чтобы спросить об этом, но у меня такое ощущение, что они тоже не слишком много спали за последний год. Да даже если бы постучалась, они навряд ли бы что-то ответили. Потому что им пришлось бы говорить со мной.

Я остановилась в конце коридора, из которого открывался замечательный вид на наш двор. Мне не слишком хорошо было видно в темноте, но раздающееся из него кваканье, щебетанье и пиликанье вполне могло бы заменить собой целый оркестр. Неожиданно, что-то промелькнуло... тень... тень человека… мужчины в черном костюме...

Я прищурилась, но тень уже исчезла.

Иногда мне кажется, что в этом вся история моей жизни: я пытаюсь о чём-то подумать, или что-то понять, но даже если ответ лежит прямо передо мной, я просто смотрю на него, не видя. Особенно это касается двенадцати минут, которые прошли с момента, когда брат выстрелил Пенелопе Вонг в голову и до того, как он выпустил пулю в самого себя.

Интересно, умоляла ли я сохранить мне жизнь? Может, я упала на пол, склонила голову к его ногам и оросила ковёр слезами? А может, повела себя стойко и решительно, встречая смерть с высоко поднятым подбородком? А может, он вообще не собирался убивать меня? Может, он рассказывал мне почему сделал это? Эту информацию моя старинная подружка Дженни не побрезговала бы высосать из меня также, как древние египтяне высасывали мозг через нос, превращая человека в мумию.

Ответ находится где-то здесь, — плавает в моей спинномозговой жидкости⁴², как электрический угорь. Иногда я чувствую толчки, когда он пытается выбраться наружу, но каждый раз, когда я пытаюсь его схватить, он со свистом проносится мимо. Может, будет лучше, если он так и останется не схваченным?

Подождите. Я прищурилась, всматриваясь в темноту. Под одним из деревьев была тень. Угорь начал толкаться.

Как только я проскользнула обратно в комнату, Алейн открыла сонные глаза.

— Я слышала, как ты выходила, — сказала она, потирая их тыльной стороной ладони. — Где ты была?

— В ванной, — ответила я, забираясь в постель.

Несколько травинок упали на простыни, и я смахнула их в щель между кроватью и стеной.

Она села и зевнула так, что у неё хрустнула челюсть.

— Всё в порядке? Тебя не было ужасно долго.

Я откинулась на подушку и мысленно передала привет моему старому другу потолку.

— Я в порядке. Всё в порядке, — в глазах защипало от слез. — Спи.

Утром Алейн была в своем обычном настроении, — бодрая и весёлая, не смотря на пятичасовой сон. Я такой не была ни разу за всю свою жизнь. А ведь она даже не выпила кофе.

Я, в свою очередь, засыпала на каждом шагу даже после того, как выдула целую кружку чёрного кофе. Такое чувство, как будто меня засасывало под землю. Как бы мне хотелось заполучить себе немного энергии Алейн, разбавить её до состояния жидкости, поместить во флакон для духов и обрызгиваться каждый раз, когда у меня нет сил. Думаю, она была бы розовая. Неоново-розовая.

— Люси, Алейн, с добрым утром! — сказал Майкл, встречая нас у школьных ворот. Его улыбка была слишком широкой и ослепительной. Хотя, моим усталым глазам это могло показаться. — Как прошла ночь?

— Весело! — прощебетала Алейн в ответ, выставив перед ним ладонь и раздвинув пальцы. Её ногти были неоново-розовыми. — Нам было так хорошо!

В тот момент я была не против умереть. Перспектива вечного сна была такой заманчивой.

— Твой ногти смотрятся великолепно, — бодро ответил Майкл. — Люси, покажи мне свои.

Мои тоже были розовыми и Майкл точно также поворковал и покудахтал над ними. Майкл и Алейн были такими яркими и весёлыми, что мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Элла тоже была здесь, нарезая круги на орбите Майкла, как астероид, который вот-вот упадёт.

— Ой, Элла, привет, — произнесла я и посмотрела на Майкла. — Ты опять её подвозил?

— Мы живём недалеко друг от друга, — сказала Элла.

— Правда? — ответила я.