Слишком поздно

Я охотно киваю и снимаю свою обувь. Он берет балетки у меня, отмечая какие они маленькие, и засовывает их в свой задний карман. Он тоже снимает свою обувь, позволяя им свободно болтаться в одной руке. Я смотрю вниз. Голые ноги. Даже его ноги сексуальные. Длинные и узкие.

Мы прогуливаемся по пляжу на закате. Гулять на солнце было бы слишком жарко, но сейчас температура воздуха идеальна. Свежо. Прекрасный летний вечер. Мы идем молча, и лишь звук разбивающихся о берег волн слышится на фоне.

— Откуда ты знаешь об этом месте? — спрашиваю я. — Это еще одно место, которое нравилось твоей маме?

Сами того не осознавая, мы непринужденно говорили о ней на протяжении всего вечера. Его взгляд становится мягким, когда он говорит о ней.

— Нет, — отвечает он быстро и коротко. — Когда я учился в средней школе, у нас были вечеринки на этом пляже, и я ускользал на маяк с девушками. — Он смотрит на меня и виновато улыбается.

— О, я уверена, что ты никогда ничего подобного не делал, Кольт, — я притворяюсь удивленной. — Уверена, ты был джентльменом.

— Ты что, серьезно? На самом деле, я это все придумал.

Когда мы доходим до маяка, он умело открывает замок на двери и держит ее открытой для меня.

— Думаю, так делать нельзя, — говорю я.

— Я знаю. — Он усмехается. — Но мне не нужно притворяться, когда я с тобой. Ты уже знаешь обо мне все, и, кажется, ты не можешь держаться в стороне. — Он наклоняется ближе, заправляя выбившуюся прядь волос мне за ухо. — Ты поддалась моему обаянию.

Я смеюсь, воздух застревает у меня в легких.

— Вряд ли.

Его лицо вытягивается, и он изучает меня, пытаясь понять, шучу ли я.

Я захожу за ним в узкий лестничный проем.

— Я держусь поблизости, потому что в один прекрасный день ты кого-нибудь побьешь или придешь домой больным, и тебе понадобится кто-то здравомыслящий и взрослый, — я указываю жестом на себя, — кто мог бы взять на себя ответственность.

Он качает головой, но не спорит.

Я взбираюсь по крутой лестнице, зацепляюсь пальцами за узкие стены, пока мы продвигаемся наверх. Несколько раз я спотыкаюсь в темноте, но сильные руки Кольта каждый раз удерживали меня за бедра от падения. Его прикосновение заставляет мой пульс подпрыгивать.

Когда мы достигаем верха, все мои чувства пульсируют от соленого запаха морской воды, запаха дерева внутри маяка, моей одышке после подъема и рук Кольта, невинно лежащих на мне в темноте.

Глава 37 Кольт

Как только мы поднимаемся на вершину маяка, Тэйлор подходит к большим окнам и смотрит на темную воду. Я подхожу к ней сзади, осторожно кладя свои руки ей на плечи, и начинаю растирать их, массируя ее шею.

Она наклоняет голову в сторону, предоставляя мне больший доступ. Ее тело откликается на мои легкие прикосновения, и осознание этого пробуждает что-то у меня внутри.

Я поднимаю ее волосы и осторожно перекидываю их через плечо. До меня доносится удивительный аромат Тэйлор, заполняя мой рассудок. Я хочу наклониться и попробовать на вкус ее шею, чтобы узнать, действительно ли она такая же сладкая на вкус, как и пахнет. Но, конечно, я этого не делаю. Я не могу торопить ее.

Мои пальцы продолжают разминать ее напряженные плечи и шею, и она расслабляется. Хорошая девочка.

У нее перехватывает дыхание, и она тихо шепчет:

— Ощущения просто удивительные.

Все мое тело безумно хочет ее.

— Хорошо, — шепчу я ей в волосы, не в силах удержаться от того, чтобы наклониться и вдохнуть ее запах.

Ее теплый, сладкий аромат ванили напоминает мне о выпечке моей мамы. Она использовала ваниль везде. Точно вымеренная чайная ложка, добавленная в песочное тесто для шоколадного печенья, или несколько капелек жидкости с насыщенным запахом, добавленной к сливочному жидкому тесту для блинов. Темный вихрь против светлого, когда я перемешивал тесто. Шальная мысль задерживается в голове. Контраст темного и светлого. Я и мое испорченное поведение, контрастирующее с милой невинностью Тэйлор.

Через несколько минут, я опускаю руки. Она поворачивается ко мне лицом со смятением в глазах. Она пытается понять, почему я прекратил касаться ее. Идеально. Я хочу, чтоб она желала от меня большего.

Но когда я смотрю ей в глаза, то вижу, что она борется с собой. Она не хочет испытывать ко мне каких-либо чувств, но все же тянется, как мотылек к пламени. Осознание того, что я не хочу причинить ей боль, поглощает меня, но я быстро отгоняю эти мысли.

— Эй, — я беру ее лицо в руки, удерживая за челюсть, и провожу большим пальцем по ее пухлой нижней губе.

Она втягивает воздух и кусает свою нижнюю губу, сводя меня с ума от желания.

Одновременно происходит несколько вещей: я притягиваю ее тело к себе, и она стонет от облегчения, я запускаю руки в ее волосы, наклоняя ее голову так, чтоб она встретилась с моими губами, а затем ожидаю от нее действий, наши губы едва соприкасаются.