Слишком поздно

На хуй мне этот ребенок не нужен. Он был у нее в животе с марта месяца, и хер знает, сколько раз Люк с тех пор ее трахал. Даже если ребенок мой, его осквернили. Уверен, младенцы все слышат, и для моего малыша отвратительный голос Люка – это голос отца.

Он мне ребенка не испортит. Пусть не трется рядом с беременной Слоун.

Я прохаживаюсь по комнате, подыскивая, что бы еще мог расколотить мой маленький Иисус на перекладине. Лампы? Есть. Вазы? Разбил. Иисус на перекладине в бешенстве.

Сука ебучая.

И Люк тоже ебучий.

Этот гондон разрушил все, что у меня было хорошего. Мою империю. Любовь всей жизни. Ребенка, который может оказаться моим. Он обесценил все, что когда-то было для меня важным.

Возвращаюсь на кухню и закатываю еще колесо. Чем скорее смогу снять этот браслет, тем скорее уничтожу все, что Люк медленно оскверняет.

Нечто у нее в животе не плод любви. Даже если оно от меня, его все равно запомоили. Слоун давала другому, порочила себя, а я еще брал ее потом по ночам… Знал бы – не захотел ее. Прибил бы до того, как она по тупизне своей совершила непростительные ошибки. Лишил бы матки, способной создавать жизнь.

Пора все закончить. Перевожу взгляд на экран ноутбука, на скринсейвер – стоп-кадр со Слоун, где она гладит через живот своего выродка. Придвигаю к столу стул и сажусь, меняю картинку. Теперь это портрет Слоун, еще той, прежней, моей сладенькой Слоун. Как она могла допустить такое? Не понимаю. И чего эта шмара осмелела? Улыбается, даже не зная, чьего ублюдка вынашивает.

– Шлюха ебучая. – Я опускаю взгляд на распятие у себя в руке. – Иисус на перекладине, не хочешь завтра кое-куда прокатиться? Я знаю одну девчонку, которой надо основательно покаяться.

Глава пятьдесят третья Слоун

За последние две недели я приготовила и сфотографировала двадцать семь блюд. Это занятие захватило меня полностью. Оно помогает отвлечься от тягости сидения взаперти.

Не получается только прогнать мысли о беременности. Они постоянно крутятся в голове.

Не знаю, как бы я справлялась без Люка. Иногда кажется, что он нереален и таких замечательных людей просто не бывает, а я лишь выдаю желаемое за действительное, или что Люк в моей жизни – новое наказание, ловушка. Меня дразнят им и однажды отнимут. Страх потерять его не проходит, как ни гони, и я страшусь боли утраты даже сильнее, чем смерти.

Однако всякий раз, когда он приезжает с работы и, обняв меня, интересуется, как «у нас» дела, я убеждаюсь: ребенок его. Неважно, с кем он зачат. Люк его любит уже за то, что он мой. Ему этого достаточно, да и мне, похоже, большего не нужно. С Люком я вновь стала себя уважать. Обрела то, чего лишил меня Эйса.

И откуда у Люка такая сила чего-то не замечать? Он не стыдит меня и постоянно напоминает, как ему повезло со мной (хотя на самом деле все наоборот). А стоит мне начать тревожиться о том, что про беременность узнает Эйса, или задуматься о предстоящем суде, как Люк заводит разговор о чем-то хорошем. Когда его нет, отвлечься от страхов помогает кулинария.

Сегодня готовлю лазанью. К национальной кухне стараюсь не привязываться, рецепты у меня самые разные, не только итальянские или азиатские. Есть даже любимые блюда Эйсы, типа того же кокосового торта, будь он неладен. А что, это даже хорошо, ведь сама книга – вызов ему, моя месть. Каждый второй доллар с продаж пойдет в фонд помощи женщинам, пострадавшим от негодяев вроде Эйсы.

Так что да, в сборник войдут рецепты сраного кокосового торта, сраных спагетти с фрикадельками и сраного протеинового коктейля, который Эйса заставлял меня смешивать ни свет ни заря. Пусть из этого выйдет хоть что-то хорошее. Моя книга как один большой фак в сторону Эйсы Джексона.

Кстати, дельная мысль. Наверное, помещу на каждой странице небольшую картинку: рука с оттопыренным средним пальцем. Миленький эмодзи, посылающий на хер.

Закончив выкладывать слоями соус и пасту, готовлю противень для фотографии. Делаю пару снимков и отправляю лазанью в духовку.

– Чем у тебя так вкусно пахнет?

При звуке этого голоса я хватаюсь за стойку.

Он звучит прямо у меня за спиной.

Нет. Нет-нет-нет.

Это невозможно. Дверь заперта на все замки, окна тоже заперты, изнутри. Это мне снится, снится, снится.

Тело перестает слушаться, и я медленно оседаю на пол кухни. У меня сейчас будет шок. Я чувствую это, чувствую. Нет-нет-нет.

Я уже на полу. Дрожащими руками накрываю уши, пытаюсь заглушить его голос. Если не слушать, он пропадет. Его тут нет. Его нет.

– Господи, Слоун. – Эйса подошел ближе. – Я ожидал от тебя приема потеплее.

Зажмурившись, я слышу, как он усаживается на стойку рядом со мной. Открываю глаза и вижу его ноги. Браслета на лодыжке нет. Это Эйса мне и демонстрирует. Я ведь знаю, как устроен его поехавший разум.

Как так получилось?

Где мой телефон?

Я заставляю себя дышать, чтобы от страха не лишиться сознания.

– Лазанья, да? – Эйса бросает что-то на стойку. – Никогда твою лазанью не любил. Ты кладешь в нее слишком много томатного соуса.

Я уже плачу. Отползаю в сторону, потому что сил подняться на ноги нет.