«Слишком тесно». О пользе войн и эпидемий

Что поражает нас в наблюдаемом в различных странах размножении населения? Не находим ли мы, что всюду естественное стремление к размножению останавливается одним из трех препятствий: самообузданием, пороком или нищетой, и что размножение совершается быстрее или медленнее, смотря по возрастающему или убывающему влиянию этих препятствий? Что именно этой причиной объясняется различная быстрота размножения в Испании, Франции, Англии, Ирландии, России, в американских владениях Испании, Северо-американских Штатах?

Не видим ли мы, что неподвижное или слабовозрастающее население начинает вдруг быстро размножаться, как только внезапный спрос на труд даст возможность низшим классам населения получить необходимые средства к существованию с меньшими затруднениями? Не видим ли мы, наконец, что в некоторых странах или отдельных местностях, где средства к жизни дешевы, где можно без особенных затруднений содержать семью, а следовательно, без опасений вступать в браки, – размножение населения идет наиболее быстрыми шагами, обгоняя прочие местности, не находящиеся в таких благоприятных условиях?

К этим поразительным и многочисленным фактам необходимо еще прибавить, что ни теория, ни опыт не показывают ослабления или искажения плодородия вместе с развитием общества и что в такой стране, как Северная Америка, не отличающейся особенно здоровым климатом, население возрастает быстрее, чем в других странах, а средства существования распределяются с большей равномерностью. После всего этого не вправе ли мы заключить, что затруднения, вызываемые содержанием семьи, и последствия этих затруднений – самообуздание, порок и нищета – являются истинными причинами неодинакового размножения населения в различных странах? Не вправе ли мы по аналогии предположить, что размножение населения в Северо-американских Штатах не только не представляется необыкновенным и неестественным по своим размерам, но, наоборот, во всей Европе, быть может, не найдется ни одной страны, в которой население не могло бы точно так же и даже быстрее возрастать, если бы в ней браки заключались в столь же раннем возрасте и если бы средства для содержания семьи были столь же обильны, а занятия рабочих классов – столь же здоровы?

Вейланд прибегает и к другим сравнениям. Он утверждает, что физическое стремление цивилизованного народа к усваиванию своего населения в двадцатипятилетний период исчезает также несомненно, как “исчезает способность боба подымать свой стебель, когда рост его прекратился”; что основывается на продолжительности и силе такого стремления, это то же самое, что принять пустой призрак за основание для теории, “которая не может быть подтверждена наблюдением и находится в противоречии с фактами. Подобной теории можно доверять в такой же мере, как расчету генерала, который, основываясь на одной лишь возможности существования пушки с дальностью боя, вдвое превышающей расстояние, на которое способны стрелять его собственные орудия, надеялся бы уничтожить неприятеля с недоступного расстояния”.

Я не знаю, кто из нас двоих ошибся на счет дальности пушечного выстрела, т. е. на счет действительного возрастания населения в различных странах и каким образом можно применить ко мне ошибку генерала. Употребляя сравнение Вейланда, мои рассуждения представляются в следующем виде: наблюдая за дальностью полета ядер, выпущенных из пушек одинакового калибра и при одинаковом заряде, и найдя в этой дальности большое различие, я стал отыскивать причину такого явления; заметив на пути полета препятствия и найдя, что дальность была тем больше, чем слабее были препятствия, я счел себя вправе сделать на основании умозрения и опыта заключение, что естественное стремление ядер одинаково, но дальность полета изменяется в зависимости от препятствий. Такое заключение представляется мне более правильным, чем попытка приписать колебания в дальности полета ядер какому-то таинственному изменению в силе, когда орудия одинаковы во всех остальных отношениях.

Не останавливаясь более на этих сравнениях, приводимых для разъяснения различной величины возрастания населения в различных странах, заметим лишь, что пока человеку для существования будет необходима пища, до тех пор неминуемо будут проявляться эти различия, обусловленные истощением средств существования. Делать из различной степени размножения тот вывод, что “население имеет естественное стремление удерживать себя на уровне средств существования, доставляемых землей во всякую эпоху его существования”, – это то же, что сказать о человеке, заключенном в темницу, будто он обладает естественным стремлением к тюремной жизни или что стесненные со всех сторон сосны в густых лесах Норвегии не имеют естественного стремления пускать ветвей. Тем не менее таково именно главное положение Вейланда, на которое опирается все его сочинение.