Слизеринец и гриффиндорка, огонь и лед, ненависть и любовь (СИ)

— Сожалею, но нет, профессор, — Скорпиус удивленно поднял бровь.

— Малфой, Вы же староста школы, — покачал головой Слизнорт. — Вам такие вещи должны быть известны раньше меня. Пятикурсники воспользовались своим положением и после патрулирования решили погулять по школе до полуночи.

— Я все понял, виновные будут наказаны, — Малфой удержался, чтобы не закатить глаза.

Почему кого-то это вообще волнует? Пусть наслаждаются жизнью. Ему-то какое до них дело?

— Да, и еще профессор МакГонагалл приняла решение, что часы после отбоя для патрулирования должны взять Вы и мисс Уизли, — спокойно сказал профессор.

Что? Ну нет. Это было уже слишком. Он не собирался проводить время после отбоя с этой полукровкой. У него найдутся дела и поважнее. Но от патрулирования отмазаться сложнее, чем от собраний. Филч может доложить, что они не дежурят. Черт. Ну не могли эти пятикурсники лучше прятаться?

— Хорошо, профессор, я все понял, — кивнул Малфой.

Прозвучал колокол, оповещающий об отбое.

— Ступайте в свою башню, Скорпиус, — сказал ему Слизнорт.

Чертов старик. Почему он вообще попался ему? Надо было брать ту девушку и вести ее подальше от подземелий. Теперь ему придется увидеться с этой счастливой Уизли, да еще и остаться вечером без внимания хотя бы Фоули.

Он медленно шел наверх. Его камнем тянуло вниз. Не хотелось ничего. Как вдруг на шестом этаже на лестнице ему встретилась Герда.

— Скорп, — она с улыбкой и облегчением посмотрела на него. — Хорошо, что это ты. А то нарваться на старосту после отбоя…

— Ты где была? — одновременно безразлично и осуждающе спросил Малфой.

— Вообще, искала тебя, — чуть улыбнулась девушка. — Я хотела поговорить. О нас. Ты после прошлого раза…

Нет, только не эти нудные разговоры. Скорпиус грубо отодвинул ее со своего пути и отправился к башне. Ничего. Она ему ничего не сказала. Он ее откровенно использует, вымещает на ней всю свою злость. А она молчит.

Малфой вспомнил пощечину от Уизли. Он уже зашел в общую гостиную и смотрел на то место. Кажется, она была единственная живая во всем этом огромном замке.

Он прислушался. По едва незаметным движениям было понятно, что она у себя в комнате. Скорпиус плюхнулся на диван и уставился в камин. Неприятной болью в голове отдавалась мысль о совместных патрулированиях. Малфой представил, что им придется идти рядом, по темным коридорам. В своем воображении он взглянул на нее. Их глаза встретились. Такие искрящиеся. И она улыбалась. Ему. Не этому поганому когтевранцу. А ему.

Он снова вспомнил ее слегка заслезившиеся глаза. И его одолевало двоякое чувство. Один Малфой, который жил в нем, наследник рода и чистокровный до кончиков пальцев парень, хотел, чтобы она плакала. Рыдала. И сквозь эти рыдания просила у него прощения за все свои слова и действия. Чтобы чувствовала его превосходство.

А второй Малфой, тот, от которого после смерти матери совсем ничего не осталось, хотел, чтобы эта девушка больше никогда не проронила ни слезинки. Особенно из-за него.

Почему она на него не доложила? За все это время. Почему она неожиданно стала его терпеть? Или же потому что он сам перестал ее обзывать так часто, как раньше?

В дверь раздался стук. Малфой нехотя открыл глаза. Кого это еще принесло?

Он открыл дверь. За ней стояла Фоули.

— Чего тебе? — огрызнулся Малфой.

Грубо, Скорп, слишком грубо. С ней надо осторожнее. Кто знает, что ей может взбрести в голову? Если дед узнает, то ему мало не покажется.

— Можно тебя? — осторожно спросила она, касаясь его руки и неуверенно сжимая ее.

Малфой, спокойно. Сделай то, что она хочет и сможешь дальше не замечать ее неделю.

Она молча вела его по пустынным темным коридорам. Возможно, в такое время где-то бродил только Филч. Герда завела его в пустой класс.

— Ну, — устало сказал Малфой, стараясь побыстрее дать то, что ей надо.

Она приблизилась к его губам, нежно поцеловав. Скорпиус не спешил отвечать на поцелуй. Она это почувствовала и оторвалась от его губ. Скорпиус хотел было сказать ей что-то, но она уже опустилась на колени перед ним. Она начала расстегивать молнию на его штанах.

Малфой уставился на нее. Обычно на такое были способны только полукровки. Чистокровные девушки до такого никогда не опускались.

Он мгновенно почувствовал возбуждение. Ее губы прикоснулись к низу живота, заставляя судорожно выдохнуть. И когда его член оказался в ее руке, а потом во рту, Малфой почувствовал, как напряжение сегодняшнего дня уходит.

Но в ней не чувствовалось любви. Если отбросить физиологические особенности организма, ему было бы неприятно. Она этого не хотела. Не умела. Но делала.

Малфой даже ждал, чтобы все это кончилось.

— Ты простил меня? — спросила она, когда Скорпиус натягивал обратно брюки.

— Да, — буркнул Малфой. — Надеюсь, никаких разговоров больше не будет?

— Нет, — выдохнула она, чуть погрустнев.

Скорпиус вернулся в гостиную старост, громко хлопнув дверью.

Уизли вздрогнула и посмотрела на него. Она сидела возле камина, в пижаме с единорогами, как у детей, и в теплых носках, читая какой-то маггловский роман.