Слоеный торт

Чтобы счетная машинка работала надлежащим образом, необходимо, чтобы все купюры были одинаково сложены, то есть королевой вверх. Некоторые же купюры, принесенные Джереми, лежат наоборот, так что подсчет постоянно прерывается. Это обстоятельство начинает действовать мне на нервы. Парню стоило бы позаботиться и привести деньги в порядок, а уж потом, черт его раздери, приходить к нам сюда. На самом деле налицо явный признак того, что ты переработался. Бред какой-то: парень приносит тебе двадцать «штукарей», а ты заводишься из-за того, что они неправильно уложены. Может, я уже пресытился и принимаю все, как что-то само собой разумеющееся. Возможно, я просто стал занудой и капризничаю по всякому поводу.

И вот все бабки лежат «дамой» вверх. Ровно двадцать тысяч. Мы довольны. Джереми не меньше. Пожав нам руки, он сваливает. Через пару часов Джереми разделит эти полкило на мелкие дозы, и уже к вечеру товар разойдется по рукам. Все заказано. Морти потер пакетом яйца. Двадцать штук по полтиннику – это сверток размером примерно с кирпич. Морти разбивает деньги на двадцать пачек, берет каждую и перетягивает четырьмя резинками: тремя по ширине и одной – в длину. Получаются очень красивые, компактные, тугие и страшно сексуальные кирпичики. Я смеюсь. Морт тащится от наличных. Для него в мире нет ничего сексуальнее. Нет, дело не в том, что на них можно купить, и не в свободе, которую они тебе предоставляют. Фишка в самом их существовании, их виде, запахе, ощущении, которое испытываешь, держа бабки в руках. Деньги возбуждают, греют душу, дарят радость и эстетическое удовольствие. Они – произведение искусства. Я прекрасно понимаю Мортимера: когда видишь кучу бабла и знаешь, что она хоть всецело, хоть частью принадлежит тебе, испытываешь трепет и покалывание в яичках. Это можно сравнить с созерцанием обворожительной красотки в яркий солнечный день. Возникают смешанные чувства: с одной стороны, похоть, с другой – признание истинной красоты. Морти смеется и бросает в меня пачку денег.

– Не надо мне. После того, что ты там делал. – Я швыряю ее назад, он ловит.

– Легкие бабки. – Морти бросает деньги на стол и потирает руки. – Ну, все. Баста. Будем отдыхать.

– Может, сначала определимся с финансами?

– Молодой человек, а покайфовать не желаешь? – Он достает личную дозу и делит на две белые полосы.

Я мотаю головой.

– И на выходные не возьмешь?

– Нет. Мне, Морт, и так хорошо. А ты давай-давай. И за меня разок.

– Благодарствую, – говорит он с иронией.

– Умеренность во всем, ты же знаешь.

– Я просто, мать твою, хочу поднять настроение. – Кажется, Морти становится в защиту.

– Да знаю я, Морт…

Но Морт уже меня не слушает. Он прижался к столешнице и втягивает носом подготовленную дозу. Надо сказать, доза небольшая. Некоторые не стали бы ради нее и мараться. Но Морти – не нарик. Хоть у него и случаются «улеты», в отличие от других он никогда не теряет голову. Да, он уважает продукт. Но не попадает в зависимость от него.

– Ну что ж, раз ты попудрил нос, может, выделишь мне мою долю наличных. Мне причитаются четыре «шестерки» – шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть фунтов стерлингов.

– Точно, мы с тобой забираем по трети, остальное делят между собой Терри и Кларки. Верно? – Он отсчитывает деньги и кладет их на стол.

– Мы же так договорились.

– Сколько-сколько, ты там говоришь, твоего?

– Шесть, шесть, шесть и шесть.

– Ну, вот твои шесть, шесть и пятьдесят.

– Черт, Морти. Каждый раз одно и то же.

– Ладно, ладно. Дашь сдачи? – простодушно говорит он.

– Знаешь, что я скажу? Давай-ка мне шесть тысяч семьсот. Остальное я буду должен.

– Можно подумать, ты голодаешь…

– Морт, дело же не в деньгах.

– … и живешь в конуре. – Чувствуется, напарник раздражен.

– Говорю, дело не в шестнадцати фунтах.

– Тогда почему ты так суетишься из-за каких-то гребаных пенни? – Мортимер пожимает плечами и смотрит на меня невинными глазами.

– Твоя взяла. Ладно, вот как мы поступим. Деньги твои, – тебе ведь они нужнее. Но за это сегодня ты моешь весы. Идет?

Как только я отворачиваюсь, чтобы показать, где весы, подлый Морт вскакивает, выбегает в двери и, перепрыгивая по три, а то и четыре ступеньки, как большой ребенок, мчится к выходу. При этом он заливается смехом и воет, как волк, радуясь, что и на сей раз весы мыть придется мне.

Суббота в «Лавленде»

В субботу утром без пятнадцати десять раздается телефонный звонок. Опять Морти со своими делами. Я даже не успеваю проснуться.

– Ты что, еще в постели?

– Сегодня суббота. Хочу поваляться подольше. Извечная проблема бывших зеков – нет еще семи, а они уже на ногах. Сна ни в одном глазу. И так каждое утро. Причем они, видимо, верят, что и все остальные просыпаются в таком же режиме.

– Послушай, тут есть кое-какое дельце. Ничего плохого. Один человек хочет с тобой встретиться.

– Мужчина или женщина?

– Не валяй дурака. По делу.

Ясно. Я не так глуп, чтобы выяснять подробности по телефону.

– Ладно-ладно. Где?

– Он хочет где-нибудь перекусить с нами на скорую руку. Ты как, «за»?

– Конечно.

– Встретимся в «Лавленде», скажем, в двенадцать тридцать. Идет?