Слоёный пирог

Гораздо внимательнее Курок относился к выбору заказчика. Его услуги ценились дорого, он редко брался за работу, сотрудничая исключительно с серьезными, проверенными людьми — серыми кардиналами, обладающими реальной властью. Геннадий Афанасьевич считал себя достаточно умным человеком, чтобы допускать существование тайных сект имировых правительств. И соглашался служить им, за достойную плату, конечно. А обыватели пусть верят в независимость, Конституцию, добренького Президента и коррумпированных чиновников.

Вчерашний заказчик был непрост. Он принадлежал к закрытой конторе, возможно, даже государственной, но находящейся в тени. Из тех, что пользуются любыми методами и плевать хотели на свод законов и права человека, из тех, кому даже мафия боится переходить дорогу. Серьезная организация, и убийце этой информации оказалось достаточно.

Профессионал ценен тем, что не задает лишних вопросов. Курок не стремился знать слишком много. Его вполне устраивала роль оружия в чужих руках. И он был великолепным оружием — точным, послушным и надежным — а от такого редко избавляются.

* * *

Слой третий. Зачинный

— Аркадий Дмитриевич, позвольте вопрос? Вы уверены, что мы правильно поступаем? Неужели никто из командования ни разу не задумывался о возможности ошибки?

В кабинете на минус восьмом этаже секретного правительственного бункера двое, сидя за столом для совещаний, пили крепкий кофе. Тускло светилась плазменная панель на стене, транслируя крымское побережье. Приглушенно шумело бескрайнее море, накатываясь на пустынный песчаный пляж. Свежий, только что сваренный напиток дымился в чашке. Старший мужчина отложил ложечку, снисходительно потрепал младшего по плечу. Когда-то он тоже был молодым и задавал те же самые вопросы.

— Костик, ты в отделе Коррекции Реальности всего два месяца. Скоро привыкнешь, напарник.

Молодой человек недовольно поджал губы.

— Телекинез, рентгеновское зрение… Отрастить потерянную руку за неделю. Ничего удивительного! Заглянуть в завтрашний день. Да, пожалуйста! Порой мне кажется, что я сошел с ума. Или попал в пародию на дешевый фантастический роман, — он нахмурился, буркнул. — Так и в магию поверить не мудрено.

— Возможности человеческого мозга, как и глубины океана, никогда не будут изучены до конца, — философски заметил Аркадий Дмитриевич, отстраненно наблюдая, как море с неизменным упорством пытается поглотить сушу. Волны раз за разом набегали на берег и отступали, отброшенные прочь.

На лакированной поверхности стола лежала тонкая папка с красной пометкой «Закрыто». Задание было выполнено, а значит можно спокойно скоротать время за чашечкой кофе в ожидании нового приказа или конца рабочего дня, ведя непринужденную беседу о прописных истинах с критично настроенной молодежью.

— Я просто не понимаю, как эта ведьма может знать будущее! — Константин резко отставил чашку, расплескав часть напитка на стол. В его взгляде поселилась тоска. — Человек убит! Я убил человека! Не своими руками, но… Паршивое ощущение!

— Ты же до перевода работал снайпером, — Аркадий Дмитриевич удивленно приподнял бровь. — И ни разу не доводилось…

— Да, — в голосе Кости прорезалась неожиданная злость. — Стрелял! В террористов, прикрывающихся детьми. В боевиков, забаррикадировавшихся в доме. Но так, из-за бредней женщины, у которой съехала крыша, впервые!

Старший пары недовольно поморщился, глядя, как по столу медленно расползается коричневое пятно. Новички, попадающие в отдел, часто не желали признавать существования спецов, обладающих умениями превосходящие возможности среднестатистического обывателя. Отрицание очевидного — естественная защитная реакция разума, стремящегося отгородится, закрыться от вызывающей шок информации. Аркадий Дмитриевич подавил поднимающуюся волну раздражения, терпеливо продолжил.

— Аналитиками подсчитано: вероятность правильного прогноза девяносто три процента. Асхарта — одна из лучших вольных оракулов, сотрудничающих с нами, — он участвовал в подобных спорах не раз и не два, знал наизусть вопросы, что обвинительным тоном задавали вновь прибывшие, и был способен преподнести железобетонные аргументы, о которые все возражения разбивались, как волны о берег.

— Даже так. Семь на ошибку. Не слишком ли много, чтобы принимать решение о ликвидации? А если не семь? Если девяносто семь?

— Обсуждаешь приказы, солдат? — старший покровительственно усмехнулся. Бунтарский нрав Костика импонировал ему. Корректору требовался умеющий самостоятельно мыслить напарник, а не подчиненный, покорно выполняющий приказ. Бездумных орудий везде хватает. — Успокойся. В автомобильных авариях, взрывах бытового газа, да просто по пьяни ежедневно гибнут тысячи человек. Что по сравнению с этим одна жизнь?! Если тебе станет легче, можешь считать объект — очередной жертвой техногенной среды

— Объект? Какое обтекаемое слово! Оправдываетесь перед совестью за убийство невинного человека? — в голосе Костика мелькнуло ожидаемое ехидство.