Сломай мой лед

Элли опирается на стол руками, как питбуль, набрасывается словестно на этих придурков. У-ух, ребята, вам конец, моя девочка!

– Мы посмотрели статистику и заметили некоторые настораживающие вещи.

– Интересно, скауты из центрального бюро не нашли, а вы, значит, нашли?

– Вы можете отказаться – выдает белый воротничок, и я понимаю, что они просто пытаются меня слить. В любой другой ситуации я бы уже встал, послал их на три известные русские буквы и ушел. Но я не в том положении, чтобы показывать характер, мне нужна эта работа, мне нужно попасть именно в этот клуб. Поэтому я даю возможность своему профессиональному агенту уладить данный вопрос.

– Именно так мы и сделаем! – выдает Элли и звонко кидает папку на стол. – Всего хорошего, когда протрезвеете, можете подписать документы в папке, мы птицы не гордые, примем изначально предложенные условия и сделаем вид, что этого разговора не было.

Она уверенной походкой направляется к двери и хлопает меня по плечу, давая сигнал следовать за ней.

– До свидания – говорю я слегка растерянно, не на такой исход я рассчитывал, но молюсь что у нее есть какой-то план Б.

***

– Поверить не могу! Что за игру они затеяли? – возмущаясь, она продолжает идти быстрой походкой по коридору.

– Не знаю, но Эля, подожди – я хватаю ее за руку, чтобы притормозить немного.

– Элли – поправляет она меня, видимо привыкла к имени на западный манер.

– Ладно, Элли. Мне нужен этот контракт. – говорю я нежно поглаживая ее пальчики.

– И что ты предлагаешь? – она мягко забирает руку и складывает их в защитной позе на груди.

– Мне 6 миллионов хватит.

– Мне не хватит!

– Заплачу сколько скажешь.

– Ты в своем уме? Что тебе так уперся этот Торонто?

– Мне нужна эта работа, это… это личное.

Не заставляй меня говорить, молю. Дай возможность узнать тебя. Заново.

– Не хочешь посвятить своего агента? Я не могу играть в слепую.

– Все что тебе нужно знать – ты знаешь, добудь этот контракт для меня. Прошу. – умоляю я свою бывшую. Расскажи мне кто-нибудь, что мы окажемся в подобной ситуации, я бы назвал его сумасшедшим. Десять лет назад я думал у нас будет пять детей, у нее своя школа по фигурному катанию и будем жить мы где-то во Флориде.

– Ладно, но не смей ничего делать за моей спиной. Шесть миллионов это унижение и откровенный слив. Мы получим контракт, но на своих условиях. – говорит она мне уверенным тоном, а потом отворачивает голову и уже себе задумчиво добавляет – Так даже интереснее.

Она закусывает губу, и я зависаю. Я так давно ни с кем не был, и, что самое дикое, я слишком хорошо помню, как было с ней. Как я кусал ее губы, как стал у нее первым и наивно полагал, что останусь последним.

– Что? – она замечает мое замороженное состояние.

– Ты такая же, как и 10 лет назад, готовая порвать всех на своем пути. – нежно говорю я.

– Ну, видимо некоторые вещи не меняются. – холодно отвечает она, в каждой ее фразе я чувствую холод, она будто выстраивает ледяную стену, через которую я пытаюсь до нее достучаться.

– Видимо… ты невероятно красивая. – говорю, слегка понизив тон.

Она снова впивается в меня взглядом своих ледяных глаз.

– Спасибо.

– Чемпионка… – не дышу, приближаюсь к ее лицу в готовности поцеловать.

– Мне пора! – громко заявляет и вбегает в лифт.

Я продолжаю смотреть перед собой, понимая, что много лет назад я потерял что-то больше, чем первую любовь, я потерял себя.

Не открывай глаза

Элли, 10 лет назад.

– Плохо, Золотова! Очень плохо! – противный голос Сенцовой разрезает воздух арены – Что с тобой? Ты сама не своя всю неделю!

Мягко сказано, после того, как я отшила Антона моя жизнь стала будто черно-белой. Тренировка- дом – тренировка. Уже не радовали ни новые элементы, которые наконец-то стали получатся, ни новая форма, которую мне с таким трудом добывала мама.

– Я попробую еще раз – говорю я и возвращаюсь на исходную точку.

Антон перестал приходить на мои тренировки, а я заставляла себя проходить мимо арены, когда знала, что там сейчас тренируется хоккейная команда. Он не должен увидеть, что я жалею и узнать, и тем боле понять, что безумно скучаю.

Зачем я ему наговорила все те слова, могла бы донести свою мысль помягче. И зачем вообще нужно было грубить? Мы могли бы стать друзьями. С ним было весело, он научил меня расслабляться, не выносить себе мозг после неудачной тренировки. Да, возможно, он на меня плохо влиял, ведь это из-за него я не высыпалась и бессовестно ела пиццу. Но с другой стороны, на следующий день я будто порхала, его поцелуи обладали каким-то магическим свойством, они будили в моем теле бабочек и запускали ток по венам.

А что, если он больше никогда ко мне не подойдет? А вдруг он уже нашел себе кого-то, и я была лишь яркой, а может и не такой уже и яркой, вспышкой в его жизни.

Какая же я дура! Погруженная в жалость к себе, я не замечаю, как плохо отталкиваюсь и очень криво вхожу в прыжок…

– Золотова!