Сломанная льдинка

- Я до двадцати пяти лучше был. Женщин, правда, много было. Потом напился однажды и проснулся утром с Линкой в одной кровати. – Он снова опустил голову на мои ноги. – Я тогда так психанул, когда она про беременность мне сказала. Жениться заставила, стерва крашенная. А когда у нее крыша поехала, то совсем плохо стало. Казалось, что я нахожусь в центре какого-то особо страшного сна и никак из него не выберусь. И никто не поможет, потому что это не их проблемы, а мои. Повзрослеть пришлось резко, но я же не привык к таким сложностям. Орать начал на всех, срываться. – От этой его исповеди у меня волосы дыбом встали, настолько я его понимала. Только мне повзрослеть пришлось не в двадцать пять, а на десять лет раньше. – После того, как Линка сжечь себя и Дениску попыталась, тетя Саша поняла, что что-то не то происходит и забрала нас к себе. Я приехал к жене на следующий день, чтобы развод требовать, но она исчезла. И никто не знал, куда она делась. На меня даже ее убийство попытались повесить.

Он говорил монотонно и безэмоционально, как будто делал это уже сотни раз, хотя я уверена, что ни одна женщина не слышала от него того, что слышала сейчас я.

– Когда дело закрыли, потому что Линка с родственниками связалась, я напился до поросячьего визга. Первый раз тогда до такой степени. Второй, когда пришлось сожженную квартиру продать, чтобы выплатить компенсацию пострадавшим соседям. С работы пришлось уйти, Дениска мелкий же был совсем. Не повезло ему с родителями. – Он грустно усмехнулся. – Я три месяца не просыхал, зная, что тетя Саша присмотрит за ним. А потом парни мне ультиматум выдвинули: или я завязываю и начинаю с ними интересный проект, или меня лишают родительских прав, и я качусь дальше по наклонной. Я выбрал первое. Во-первых, потому что жить хотелось, а во вторых они меня для начала в лес вывезли, к дереву привязали и ждали, когда я протрезвею, чтобы все это мне рассказать. У них получилось донести до меня всю важность мероприятия. Сначала с программой этой долго возились. Я курсы специальные закончил, на стройке подрабатывал, чтобы какие-то нюансы узнать.

Он замолчал. Я его не торопила, лишь трепетно провела ладонью по волосам, поддерживая. Я знала, сколько мужества нужно, чтобы открыться другому человеку и рассказать о своих бедах и неудачах. Лично у меня пока такого мужества не было. Он закрыл глаза, поддаваясь моей ласке. Затем вздохнул и снова заговорил.

- Когда парни предложили мне уехать из города, я с радостью собрал наши с сыном манатки и приехал сюда. Первый год в бытовке жили, пока производство налаживали и первые дома строили. – Я кивнула. Это я знала. – Я тебя первый раз увидел, когда ты еще в магазине работала с Иркой этой. Зашел, а ты из-за прилавка глазищами своими в пол-лица на меня смотришь и не моргаешь. Меня тогда, как будто молнией к полу пригвоздило. Стоял, как дурак и пялился. А ты раз, и в подсобку эту сбежала. Наорал тогда на тебя с испугу. Помнишь? – Он дождался моего легкого кивка. Я действительно помнила. Напугалась тогда, плакала потом дома вечером. – Господи…. Мне тогда так страшно стало, что снова повторится история с Линкой, что я бегать от тебя начал. Смешно, да? Тридцатилетний мужик бегает от девчонки едва совершеннолетней…. Чувствовал, что ты, если захочешь, то меня в бараний рог скатаешь. Думать о тебе себе запрещал. Дальше стройки старался не появляться никуда. Но стоило только в деревню выйти, то ты с ведрами за водой чешешь, то с этой бабой Любой своей скотину какую гоняешь, то рядом с Надькой ошиваешься…. Когда в контору работать пришла, меня чуть инфаркт не разбил, так сердце щемило. На тебя наорал, Анжелку я и так тогда ненавидел, Толяну досталось ни за что.

Он снова замолчал. Мне даже показалось через минуту, что он уснул.

- И здесь на тебя кричал каждый день, потому что боялся до одури. Только сегодня понял, как я боялся того, что ты мной вертеть во все стороны можешь, стоит только захотеть. Пока не развелся сегодня. А потом, как отрезало. Так легко стало и понятно все сразу. С Линкой так получилось, потому что не моя она, и моей никогда не была. А ты – моя. И мне не страшно уже. Хотя нет…. очень страшно. – Он снова поднял голову с моих колен и заглянул мне в глаза. – Мне так страшно, что я тебе сегодня так больно сделал, что ты меня не сможешь простить. – Он вдруг схватил мои ладони и прижал их к своим губам. – Синяков наставил, придурок. Лучше бы собой об стену постучал….

Он невнятно говорил, а у меня все похолодело от ужаса. Я смотрела на его окровавленные распухшие руки, с подсохшей корочкой крови. Господи, ему же больно! Подхватилась, вырвав руки из его ладоней, и отодвинув стул, схватила аптечку из шкафа.

- Сядь. – Приказала тихо. Он тяжело поднялся и непонимающе на меня посмотрел. – Почему ты их не обработал у Анжелики? – Схватила его за руку, чтобы рассмотреть ссаженную кожу.

- К тебе хотел быстрее вернуться. – Ответил он, чуть морщась, когда я полила его руку перекисью.

Я набралась храбрости и спросила.