Сломанная орбита

— Что? Ах, да… — дернув головой, спохватилась Симонова. — Да… Мы скрывали информацию, как только могли, но слухи, один страшнее другого, продолжали наполнять станцию. И некоторые люди захотели покинуть её, вплоть до того, что были готовы уволиться с высоко оплачиваемых должностей, но, поняв, что это невозможно, начинали сеять на борту панику. Кто-то ещё верил в состряпанные руководством объяснения и призывы к спокойствию. Те люди, пусть и с опаской, но продолжали свою работу. А некоторые, доведенные до крайней степени отчаяния, просто перестали являться на службу. Они заперлись в своих каютах и, объявив нам бойкот, говорили, что не выйдут оттуда до тех пор, пока руководство не предоставит им челнок, способный вернуть их на Землю. Ситуацию усугубили ещё два найденных на той же неделе трупа, кажется, 24-ого и 26-ого марта. И к 28-ому ситуация окончательно вышла из-под контроля. Но, примерно тогда же мне удалось понять, что повлияло на причину психического расстройства Рона, и я, наконец, закончила сыворотку. Вот она, — женщина постучала себя по нагрудному карману спецкомбинезона. — Если вколоть её Рону, она обратит вспять некоторые негативные процессы в его мозгу, и мы вполне можем спасти этого человека. Потому я и попросила вас не убивать его…

— Ну да, конечно! — недоверчиво фыркнул Горилыч. — Что-то мне слабо верится в ваши гуманные побуждения. Если вам плевать на жизни вообще всех людей на станции, тогда с какой стати вас так заботит жизнь одного единственного человека? Скорее уж, вы беспокоитесь о вашем драгоценном эксперименте! Если вам удастся привести Рона «в порядок», это значит безусловный и стопроцентный успех. А победителей не судят, верно? Фактически, у вас нет выбора — или вы успешно завершите эксперимент и вернетесь на Землю победителями, и тогда все эти жертвы на станции благополучно спишут в архив, или под громкий скандал сядете в тюрьму.

— Мотивы моих поступков вас интересовать не должны… Мне закончить рассказ? — вздернув тонкие брови, учёная вопросительно посмотрела на полковника.

Булавин кивнул.