Сломанная роза

Вадим попятился и вдруг сорвался и понесся по диагонали к скалам. И сразу суматоха воцарилась за спиной, загалдели солдаты, хлопнула дверца, офицер вышел из кабины, выкрикивая четкие и понятные команды. Посыпалась солдатня на землю! Захлопали выстрелы, а Вадим уже катился за единственный камень на всем обозримом пространстве. От дороги он ушел, до скал еще далеко, надо же так попасть! Он распластался за сомнительной шишкой, перевернулся на спину, передернул затвор. Дьявол, с мальчишками воевать?! А по камню уже стучали пули, вырывали землю с клочками дерна, рикошетили и выли. Он высунулся, солдат было не меньше дюжины, они уже растягивались в цепь на обочине, палили короткими очередями. Пронзительно взревел проезжающий мимо ржавый пикап, водитель со страха слетел в обочину, машина виляла, уносясь в «поля». Перебежали несколько солдат. Поднялась целая кучка, ведомая ревом офицера. Вадим ударил над головами. Не убивать же этих молокососов! И едва успел закатиться за камень, когда на него обрушился град свинца. Солдаты перебегали под прикрытием огня. Через минуту прибудут, и останутся от Вадима Платова рожки да ножки!

— Плата, тикай, прикрываю!!! — внезапно проревел знакомый голос. И над камнем в стороне воздвиглась кряжистая фигура.

Кот ударил солдатам во фланг, плотно, поливал, как из шланга, не щадя патронов. В рядах противника вспыхнуло замешательство, такого свинства не ожидали. Упали несколько солдат, остальные залегли, кто-то бросился обратно, обуянный страхом. Вадим ужаснулся, что он делает, бьет на поражение! А как еще выжить… Эх, грехи наши тяжкие… Он подлетел, помчался, пригибая голову, к скалам. Воякам было не до него. Вдогонку прогремела лишь пара беспорядочных очередей. Он влетел в просвет между глыбами, сильно удивляясь, что еще жив. Рухнул за какую-то плиту — в ней имелась подходящая выемка под амбразуру. Кот уже не стрелял, корячился за своим камнем, плевался от злости, дергая заклинивший затвор. Вроде справился, бывает, и на «калашникова» бывает проруха, вставил новый магазин. А солдаты уже поднимались, поливая камень, за которым он сидел, — страх разъедал молодые лица, чертыхался офицер, подвернувший ногу.

— Плата, прикрывай! — вскричал в отчаянии Кот. И Вадим открыл беглый огонь! Он еще не расстался со своими «гуманистическими» убеждениями, старался не бить по корпусу, брал ниже по земле, в крайнем случае по ногам. И снова откатилась волна, разбегались, залегали бойцы, впустую разорялся офицер, стращал трибуналом, дисциплинарным батальоном. Кончился магазин, Вадим вколотил новый, стал лупить без пауз. Раскисшая земля взрывалась фонтанами, стонал какой-то солдатик, жалуясь на простреленную ногу. А Кот уже мчался зигзагами, сделав сосредоточенную мину. Откуда ни возьмись объявился второй «Урал», загородил дорогу — с него слетала публика посерьезнее, уже не такая сопливая, с ходу открывала огонь. Но Кот уже нырял за камень, физиономия раскраснелась, он криво усмехался — и чему можно радоваться в этой жизни?

— Порядок в танковых войсках, Плата, — проговорил он, гнездясь за соседним камнем. — Адреналинчик туда-сюда. Хотя, знаешь, ковбой. — Кот красиво сплюнул в сторону. — Вот ни хрена мне неохота за тебя подыхать.

— Солидарен, Кот, — отозвался Вадим. — Мне тоже за тебя не резон, знаешь ли, на тот свет. Мне вообще помирать пока рано. Дела остались в этой жизни.

— Ну, тогда мы поняли друг друга, — грубо хохотнул Кот. Дружно привстали, хлестнули очередями, повалились обратно. Вояки лупили из всех стволов — как у них там уши не закладывало?

— Пошли, — сказал Вадим. — Не ждать же, пока обойдут.

— Пошли, — прокряхтел, откатываясь, Кот. — Прикрываем друг дружку…

Между скалами имелся проход шириной под два метра. По этой пади и помчались, игнорируя симпатичные расщелины и бойницы, за которыми можно долго обороняться. В спину не стреляли, воякам требовалось время, чтобы собраться с духом и добежать до скал. А когда они возникли в тылу, зэки уже разлетелись по разные стороны распадка, засели за зазубренными выступами. Проходы в боковых направлениях имелись, но вызывали резонные опасения. Большинство из них могли оказаться тупиками, чреватыми категоричным расстрелом «при попытке к задержанию». Самоубийц в погонах больше не было, солдаты на рожон не лезли, прижимались к скалам, прятались за выступами, перебегали. У Вадима оставался последний магазин, приходилось экономить, он высовывался, стрелял одиночными. Наступление застряло, похоже, военные совещались. Возможно, отправили кого-то в обход, но это долгая песня. Вадим поглядывал на Кота. Тот развалился за куском скалы, застыл, прищурив левый глаз. Плавно потянул за спуск, гавкнул одиночный выстрел. Закричал раненый, разразились возмущенные выкрики. Вадим поморщился. А Кот словно видел прищуренным глазом, посмотрел на Вадима, застывшего напротив.

— Чего пялишься, Плата?

— Странный ты тип, Кот, — сказал Вадим.

— Чего это я странный? — не понял зэк.