Сломанная роза

— Ну, ты точно кашалот, — сдержанно прокомментировал Кот.

— А чо, в натуре, всесторонний одобрямс, — засмеялся зэк. — Вкуснотища, братва! Восемь лет ничего похожего не едал! Эй, красавица, ты тут одна живешь?

Послышалось постукивание, отогнулась застиранная шторка, и на кухне объявился одноногий дед на примитивном протезе в стареньком пиджаке, наполовину лысый, наполовину седой. Куцая бородка тряслась от страха, подрагивал глаз, обведенный сеточкой морщин, а второй был незрячий — поблескивал мутноватым стеклом. У старика дрожали руки.

— Вы кто такие, черт вас побери? — выводил он дряблым голосом. — Кто вас звал, уходите отсюда.

— Привет, папаша! — воскликнул Полосатый. — Да ты, в натуре, пират! Попугая на плече не хватает… — Он подвалил к старику, взялся за пуговицу на пиджаке. — А чо, вполне еще приличный клифт у тебя, папаша, по ходу, мой размер… Кот, мы же не пойдем в своей рванине, нет? — покосился он на старшего товарища. — По-любому новая одежонка нужна?

— Вон отсюда, уркаганы поганые! — визгливо выкрикнул старик, и зрячий глаз налился кровью.

— Во как, — изумился Полосатый. — А крюк под ложечку осилишь, папаша? — сжатые костяшки вонзились в живот, и старик согнулся пополам, натужился, стеклянный глаз чуть не выпал. Вадиму стало дурно, он шагнул, чтобы что-то предпринять, и наткнулся, словно на барьер, на тяжелый взгляд Кота.

— Убью, скотина! — прохрипел старик, разгибая спину. Он собрался схватить обидчика за ворот, но Кот, обретавшийся сбоку, повел локтем, и старика отнесло к дверному проему. Он ударился затылком об косяк, завопил от кошмарной боли, сполз. Оторвался от культяпки костыль, запрыгал по полу. Завизжала женщина.

— Папа!!! Не трогайте отца, сволочи! — а старик уже полз, подтягиваясь на руках, в свою каморку за шторкой, стонал, давился кровью.

— Шикарно, Кот! — восторженно вскричал Полосатый. — А то, в натуре, непонятно, что мы тут метаем, икру или гранату. Будешь первым, или я ее испытаю, если позволишь? Ну, что, крошка, начнем заново? — склонился он над умирающей от страха молодухой. — Привет, красотка, ты в отношениях? Хочешь познакомиться с моей «царь-пушкой»? — и залился меленьким смехом. Упал на колени, принялся задирать ей сарафан, одновременно расстегивая себе штаны. Криво усмехнулся Кот. Забилась девица в жилистых лапах, извернулась, чуть не хлестнула Полосатого по физиономии. Тот перехватил ее руку, с силой вывернул ее, девчонка изогнулась спиралью.

— Серьезная заявочка, серьезная… — похотливо урчал зэк, воюя с застежкой на штанах. — Давай, крошка, дрожи, обожаю, когда вы такие подвижные… Ты не бойся, тебе понравится, Полосатый — тот еще шмарогон…

— Ну, все, отстань от нее! — прорычал Вадим и шагнул вперед, чтобы схватить зэка за шиворот.

Он готов был многое стерпеть, сам недалеко ушел от этой публики, но оставались еще какие-то запреты. Вадим не ожидал от Полосатого такого проворства — зэк возмущенно что-то проговорил, прыгнул на руки и стремительно выбросил назад пятку. Она ударила Вадима по животу — не сказать что больно, но сильно, — его отнесло к печке, он чуть не вылил на себя кипящую кастрюлю со щами. Покатился, спасаясь, когда она запрыгала за ним по полу, расплескивая бурлящее варево. А Полосатый вскочил со спущенными штанами, развернулся в прыжке, выхватив заточку из сапога.

— Плата, мать твою, не лезь! Не хочешь на х… идти, так уйди хоть куда-нибудь! Кот, держи этого кренделя, чего он лезет!!! — он плевался слюной, глаза горели.

Послышался трескучий грохот, про старика забыли, а зря. Он стоял, привалившись к косяку, на одной ноге, дряблая физиономия была белее яичной скорлупы. Он упирал в живот приклад двуствольного ружья, из которого мгновением назад выпалил дуплетом. Свинцовая дробь хлестнула Полосатого по нижней части живота, по паховой области, он так идеально подставился! Лишили орудия незаконного промысла! Зэк повалился, как подкошенный, взревел благим матом, начал извиваться, как змея, насаженная на копье. Захохотал старик демоническим смехом. Истошно голосила женщина, судорожно возвращая на место сарафан. Взревел рассвирепевший Кот, набросился на старика, а тот обреченно дожидался смерти, смеялся в перекошенную рожу зэка. А вот теперь Вадим успел — метнулся, оттащил от старика разбушевавшегося «старшого». Зашипел в искореженную рожу:

— Кот, ведь ты не кретин, проснись… Хочешь схлестнуться? Давай — по-честному, пока не замочим друг дружку. Ты хоть и крут, а придется попотеть, обещаю. Заметь, я тебя не пристрелил, хотя была возможность. Думай башкой, усмири свою дурацкую гордыню… Старик защищает дочь — ты бы не стал защищать свою дочь, когда ее насилует вонючий зэк? Очнись, Кот, оставь в покое этих людей, Полосатый получил по заслугам. Берем жратву, одежду и валим отсюда!