Сломанная защита (CИ)

В его глазах плещется дикость. Это больше, чем желание, это где-то на границе с отчаянием. Так не было раньше, в гостинице он хотел, но не сгорал заживо. А сейчас горит, я вижу это.

— Мне нужно подумать, — отвечаю, слегка паникуя.

— Да-да, я подожду. Думай, — и снова поцелуи, за которыми мы напрочь забываем, о чем говорили.

Его ласки рваные, неудобные и одновременно щедрые.

Я прижимаюсь к нему, полностью отпустив ситуацию. Мы жадно целуемся, пока его руки распахивают мой халат и мечутся по телу. Я же глажу его шею, волосы на затылке, как было показано.

Мои стоны тихие, я не собираюсь привлекать внимание, но и сдерживать их нет никакой возможности, когда его пальцы под халатом сжимают мои ягодицы. Я тут же прогибаюсь в пояснице, удобнее подавая себя. Он же, ощупывая меня, словно дуреет, не может сдержать тихое глухое «м-м-м» и снова впивается в губы.

Наверное, он хотел целоваться. Возможно, думал об этом. Он не может отказать себе в удовольствии.

Дальше мы сбрасываем остатки здравого смысла в бездонную пропасть.

Я быстро развязываю его пояс и кладу ладони на его грудь. Мне нравится его тело, я хочу его трогать. А еще целовать, облизывать — но это позже. Сейчас я буду трогать.

Сильно надавливаю растопыренными пальцами и веду вниз, исследую плоский заметно напрягшийся живот до пупка и ниже. Его плавки мокрые после бассейна, я это отчетливо чувствую, как и твердую эрекцию, которой он через белье прижимается к моему животу. Но коснуться его задницы или члена пока не решаюсь.

Его поцелуи все еще жадные, но через пару минут после нападения он начинает себя хоть как-то контролировать. Опускается к шее и трется носом, а затем губами, это ужасно трогательно. Но не успеваю я расслабиться, как он снова вжимает меня в себя так, что тяжело вздохнуть полной грудью. Осыпает поцелуями ключицы, горячее дыхание движется вниз. Андрей проводит языком по соску, обхватывает его губами. Я задерживаю дыхание, когда он втягивает его в рот, с наслаждением посасывает. Его ладони снова на моих бедрах, он собственнически перебирает пальцами.

Как-то неуклюже и одновременно с этим отчаянно я пытаюсь закинуть на него ногу, которую он подхватывает и гладит по бедру, скользя по гладкой коже. А потом он накрывает ртом татуировку «no sex», что находится чуть выше левой груди, и втягивает в себя кожу.

Не спрашивает разрешения на это. Оно ему будто и не нужно. На дне пропасти зыбучие пески, доводы и сомнения давно в них потонули, еще раньше здравого смысла.

Почему-то это кажется правильно и хорошо, я охотно позволяю ему это сделать. Сама же обхватываю ладонью эрекцию и сжимаю. Он шумно втягивает в себя воздух, а затем возвращается к рисунку на коже. Я просовываю руку под белье и сжимаю его напряженный член, по которому, оказывается, ужасно тосковала все это время. Провожу большим пальцем по нежной головке, легонько надавливаю, отчего он тут же толкается мне в руку.

Его же пальцы проникают под мои массажные стринги, которые сложно назвать препятствием. Он гладит область между моих ног, где просто пожар. Ему так это нравится, он нежно трогает, а затем вводит в меня сразу два пальца.

Так и стоим. Одной рукой я крепко держусь за него, чтобы не рухнуть на пол, так как колени давно мягкие, меня потряхивает от возбуждения, его, кажется, тоже. Мы ласкаем друг друга руками, одновременно с этим он ставит мне огромный засос на месте татуировки. Он так старается, что мне даже больно. Но отчего-то нравится, и я шепчу:

— Боже, да, еще, пожалуйста, — тихо-тихо над его ухом. Я такая уязвимая сейчас, полностью открывшаяся ему. Даже не столько физически, хотя это тоже, сколько эмоционально. Все чувства наголо, я снова перед ним настоящая. В который уже раз — без масок. Его.

Он больше не мой Президент.

Он мой Андрей Осадчий, уверенный равнодушный юрист, способный как разорить, так и спасти.

И я снова выбираю именно его.

Может, он и заготовил для меня страшную месть, но сейчас… обожает каждым движением. Я чувствую, что практически достигаю пика, его член тоже каменеет еще сильнее, он неосознанно несколько раз толкается бедрами.

Кто-то спускается сверху, и мы одновременно замираем. Я, конечно, в ужасе. Он выпрямляется, а я, наоборот, опускаю голову и прячу лицо у него на груди. Он нависает сверху, обнимая, пряча под полами своего халата. Мне кажется, он повсюду. Я зажмуриваюсь и ничего не боюсь. Наверное, это ощущение мне было важнее даже сексуального возбуждения, от которого сейчас сердце выпрыгнет из груди и самая нежная кожа на теле пульсирует.

Этот человек, что спускается, — хуже монстра из кошмаров. Он специально замедляет шаг. Еще охрану позови, блин! Детей здесь быть не может, они в другом крыле. А раз люди взрослые, должны же понимать, что мешать в таких ситуациях не следует.

Чувствую движение, Андрей поднимает голову, кажется, делает мах рукой, чтобы шли, куда идут. Я очень надеюсь, что меня плохо видно в расщелинах между ступенек.

Шаги замирают, чтобы через пару секунд ускориться, непрошеный гость хлопает дверью, покидая лестницу.