Сломанные Крылья (ЛП)

— Хорошо, — ответил он, отодвинувшись к стене, чтобы дать Майке побольше места, но тот придвинулся еще ближе и, положив голову Джеку на плечо, укрыл обоих одеялом. В темноте Джек различил лишь белые волосы Майки и осторожно запустил пальцы в шелковые пряди. Тот вздохнул, не отнимая ладони от груди Джека, просунул ногу между его ног и рассеянно потер ступней Джекову лодыжку. — Не волнуйся, — произнес Джек спустя минуту, — я никому не скажу.

Майка долго молчал, а потом вдруг почти бесшумно и как-то лающе рассмеялся.

— В жопу их! — хмыкнул он. — Плевать, кто и что там себе думает! В жопу их всех!

Глава 54

Джек проснулся в одиночестве от вопля будильника. Вырубив его и откинув одеяло, он задрожал от утреннего холода. Майкина кровать оказалась аккуратно застелена, куча барахла, валявшаяся перед комодом, пропала, а ящик вернулся на место. Если бы не темные пятна крови на ковре, Джек мог бы решить, что прошлая ночь ему приснилась. Но нет.

Он рассеянно потер ладонь — порез ныл, хотя и полностью зажил. Такое иногда случалось при использовании магии. Он встал с постели, огляделся, и взгляд Джека упал на бумажку на его столе. Майка оставил записку.

У Джека остановилось сердце. Предсмертная записка? Он схватил листок, повернув так, чтобы утренний свет из окон падал прямо на него.

Джек,

Это не предсмертная записка. Мне просто нужно было подышать и подумать, и я написал эту дурацкую записку, потому что догадался, что ты станешь беспокоиться, если проснешься, а меня не будет. Ты слишком человек.

Не маньячь.

Майка.

Джек расхохотался от затопившего его облегчения. Неужели он настолько предсказуем? Он хотел уже отложить записку, но заметил внизу листа мелким почерком: «Спасибо». Джек улыбнулся и засунул листок к себе в стол.

Подавив зевок, он взглянул на часы и застонал. Пара только через полтора часа. С какого перепугу он поставил будильник на такую рань? Он забрался обратно в постель.

— Твою мать! — воскликнул он, опустив голову, потому что вспомнил. Акитра. Чтоб его!

Пока вода грелась, Джек вытащил ингредиенты для амулетов и засыпал их в медную миску. Все подготовив, он подождал, пока вода закипит, а потом вытащил огненный камень и убрал его в коробку. Бросив в испускающую пар кружку заварочную корзинку — в комнате запахло драконьей мятой и корицей, — он принялся выскребать масляные кусочки листьев и цветов из миски.

Сделав глубокий вдох, он закрыл глаза и призвал магию. Воспоминания о предыдущей ночи всплыли на поверхность, острые и болезненные, и он скормил энергию заклинанию. Какая ирония — боль и горе Майки запечатлелись так ярко, но удовольствие, испытанное ими, было как старый фильм, серым и выцветшим. Он вздохнул и сосредоточился на более болезненных, но тем не менее эффективных воспоминаниях. Майка борется с ним, кричит, что ненавидит его, плачет в его объятиях. Сладостно-горькие воспоминания. Не о том, как ему хотелось заполучить Майку в постель, но…

Энергия накапливалась внутри, теплая и светлая, и Джек улыбнулся, вспоминая, как Майка забрался к нему в кровать, свернувшись под боком и переплетясь с ним ногами под одеялом. Ну почему этот момент нежности он прекрасно помнит, а весь их великолепный секс кажется таким пустым и блеклым?

Открыв глаза, он прикинул объем силы, пульсировавшей в руках, а потом высвободил ее в заклинание. Магия в сложенных чашечкой ладонях, начала потрескивать статическим электричеством, а потом все закончилась. Счистив жирный пепел, Джек отложил второй амулет на стол и присыпал солью. Итого два.

Спешно вытерев руки о штаны, Джек схватил кружку с чаем и направился к двери. Учитывая, каким сильным оказался амулет, на котором Джек проводил вчера испытания, ему начинало казаться, что даже Акитре не понадобится больше двух или трех, и хотя мысль о том, чтобы повесить на него штук восемь или десять, а потом слушать его крики, вызвала на губах Джека недобрую улыбку, он боялся, что сенсорная перегрузка может и убить фэйри. А Джек еще не готов отправиться в тюрьму из-за подобной глупости.

Он остановился у комнаты Акитры и прислушался к происходящему внутри. Так ничего и не разобрав, он тихо постучал и открыл дверь. В комнате все еще было темно, шторы оказались задернуты, но Джек разглядел Дэйна, лежавшего посреди собственной постели, свесив с края хвост и слабо подергивая им во сне. На другой половине, завернувшись в бордовое одеяло, лежал Акитра — экзотически красивое лицо во сне казалось мягче.

Джек поставил кружку на край Акитриного стола и осторожно похлопал фэйри по плечу. Тот проснулся рывком, распахнул глаза и резко сел — короткие перья волос торчали во все стороны.

— Что? — спросил он.

— Я кое-что принес. — Джек показал на исходящую паром кружку.

Акитра поморщился и, упав на подушку, уставился в потолок, прежде чем откинуть одеяло и, выпрямившись, спустить ноги с кровати. На нем были только синие боксеры — те самые, что он стащил, пока Джек был в душе — тонкая ткань туго обхватывала утренний стояк. Джек закатил глаза и направился к двери.