Сломанные крылья

– Раз случилось, раз ты думаешь, что случилось, нужно идти в милицию.

– Я пойду. Только Олина мама уже туда звонила, ей сказали, чтоб приходила дня через три, если дочь не найдется.

– Да, конечно, большие умники, – пробормотала Лена. – Но у них, наверно, инструкция такая. Только не впадай в отчаяние. В любую минуту все может решиться лучшим образом.

– Как?

– Ну, скажем, она обиделась на тебя за что-то и попросила маму сказать, что ее дома нет.

– И еще сказать, что она дома не ночевала? Телефон отключила? Мама, это же Оля. Она ничего подобного сделать не может!

– Хорошо. Понятно. Значит, будем искать. Узнаем телефоны всех подруг, однокурсников, поспрашиваем соседей. Дом-то рядом. Она ушла, когда еще не особенно темно было.

– И сколько времени, по-твоему, мы будем этой ерундой заниматься?

– Это не ерунда. У нас нет выхода. То есть он появится, если она вдруг придет и все объяснит сама. А пока…

– А пока с ней могут сделать все, что угодно. Ты ведь на самом деле согласна с тем, что с Олей что-то случилось? Ты ведь тоже так думаешь, мама?!

* * *

Оля сначала почувствовала сильную головную боль, а потом очнулась. От тяжелого сна? Или от обморока? Она приподнялась на локте и огляделась. В крошечное окно пробивался луч света. Это что, погреб? В одном углу дрова, в другом хлам, а она лежит на большой доске, установленной на кирпичах, как на ножках. Что за ужас такой? Она ничего не помнит.

Оля заставила себя встать, держась за стенки, обошла тесное пространство. Вот бочка с водой. Она пьет из ладоней, плещет себе в лицо, даже намочила кофточку на груди, чтоб не так трепыхалось сердце. Силы кончались. Нужно добраться до своей доски, опять лечь и попытаться вспомнить.

Она закрыла глаза и сразу увидела лицо Никиты. Да, вчера она, как обычно, была у него. Потом его мама напомнила, что ему сдавать курсовую, а он не доделал. Оля засобиралась домой, Никита тоже, все как всегда. Но Оля стала уговаривать его остаться дома, не тратить время: провожания до соседней улицы затягивались на часы, потому что они не могли расстаться. Тетя Лена поддержала ее. Они уговорили его, но лицо у него было такое огорченное! Оля подумала, что придет домой и сразу позвонит.

Что же потом? Почему она не дома? Оля вспомнила, что у самого дома ее кто-то позвал, попросив: «Девушка, помогите». Она оглянулась и увидела старый зеленый «Москвич». Рядом стоял мужчина, и рука у него была в крови. Оля испугалась, нащупала в сумке мобильник, подошла и спросила:

– Вызвать «Скорую»?

– Не нужно, – ответил мужчина. – Достань, пожалуйста, аптечку из машины, мне руку перебинтовать нужно.

Она забралась на переднее сиденье, открыла потрепанную аптечку… И вдруг боль, темнота, удушье. Провал в черноту.

Она пошевелилась, и в ней вновь поднялось удушье. Затошнило. Но нужно опять встать, поискать сумочку, телефон. Она уже все поняла, но продолжала надеяться, что оказалась здесь случайно. Ее хватило на несколько минут поисков сумки, телефона, а главное, выхода. Чудовищная головная боль просто ослепила. Оля с трудом добралась до доски. Перед тем как лечь, провела рукой по волосам. О господи! На затылке большая шишка, а волосы слиплись в комок. Это кровь. Новый приступ тошноты был таким сильным, что судорога пробежала по телу. Она бессильно откинулась, в это время скрипнула дверь, которую она не нашла. Оля с трудом открыла глаза и увидела мужчину среднего возраста и роста, с невыразительным лицом и тусклыми глазами. Это он! Тот, у которого была ранена рука! Только как же это – майка с короткими рукавами, и никаких ран.

– Ну чего? – подмигивает он ей. – Тяжело с похмела? Вот я тебе рассолу принес. От хлороформа здорово помогает.

– Кто вы? Почему я здесь?– еле слышно спрашивает Оля.

– Хозяин я теперь твой, вот кто. Украл я тебя. Тебя здесь никто не найдет, не надейся. Попей рассольчику, я тебе поесть принесу. Ты меня вчера просто умилила. Сразу «Скорую», аптечку. Смотри, – он взял какую-то банку из кучи хлама, сунул в нее палец, затем мазнул им по Олиной руке. Остался след красной краски. – Вот такая была у меня болезнь. А так я здоровый. Скоро сама поймешь.

Оля дрожала. Она пыталась придумать слова, которые были бы понятны этому чудовищу. Она не надеялась, что он ее выпустит. Но хотя бы телефон дал. Она бы позвонила маме, Никите, они бы ее нашли.

– Мне нужны моя сумка и телефон, – проговорила она. – Мама волнуется.

– А как же! – ответил ей мерзавец. – И она волнуется, и хахаль твой. Я все знаю. Я за тобой давно наблюдаю. Понравилась ты мне. Конец разговору. Будешь тут жить. Васей меня зови. Поняла?

* * *