Сломанные крылья

Никита уснул в кресле у Надиной кровати, а проснулся ночью от странных звуков: то ли всхлипов, то ли стонов. Он зажег настольную лампу и увидел, как Надя, держась двумя руками за горло, пытается вздохнуть – и не может. Он вскочил, пошел по длинному коридору, наугад открыл одну из комнат. Это оказалась спальня Стеллы. Он сначала вошел, а потом постучал о косяк двери. Женщина сразу проснулась.

– Наде плохо, – прошептал Никита.

Стелла быстро вскочила и побежала в комнату дочери, набирая по дороге телефоны «Скорой» и домашнего врача. Она подняла голову Нади, Никита подал стакан воды, девушка глотнула, но вода тут же фонтаном хлынула обратно. Стелла побежала за аптечкой, смочила ватку нашатырем, поднесла к лицу дочери, ту била сильная дрожь. Врачи приехали очень скоро. Никита, как в тумане, видел, что они делали. Ему казалось, что Надина крупная костлявая рука уже позеленела. Домашний врач успокаивал Стеллу:

– Похоже на отек Квинке. Но это может быть и нервический спазм. Как давно это длится?

– Не знаю. Я спала. Меня только что разбудили. Но она лежит давно. Просто запретила вас вызывать. Я так поняла, у нее неприятности.

– Ничего себе неприятности. Одни кости. Она что, не ест ничего?

– Практически нет. Иногда пила виски.

– Подходящая диета для больного человека. Вообще-то ее нужно отправлять в стационар и проводить полное обследование.

– Ее приведут в чувство? – спросила Стелла.

– Да, конечно.

– Значит, она не поедет.

– А кто этот парень?

– Как вам сказать. Для отека Квинке требуется сильный аллерген, для нервического спазма – не менее сильный повод. Мне кажется, он для Нади и то, и другое. Вся ее жизнь поменялась, когда появился он.

– Ничего себе. Это роман?

– В том-то и дело, что нет. Он любит другую. Как вы думаете, она могла из-за этого заболеть?

– Надя? Могла. У нее яркий эмоциональный ряд. Скажите ему, пусть уговорит ее поехать в больницу.

Стелла подошла к Никите:

– Наде нужно в больницу на обследование. Вы не сможете ее уговорить?

– А как… То есть я попробую.

Он подошел к Наде, которая уже нормально дышала и чуть-чуть порозовела.

– Надя, врачи считают, что тебе нужно в больницу, на обследование.

– А мы их пошлем, – слабо улыбнулась Надя. – Не скажем, куда. А ты можешь позвонить своей маме, все объяснить и остаться до утра? На диване. Я только так усну.

– Хорошо. Я так и сделаю. – Никита повернулся к Стелле и растерянно пожал плечами.

– Чувствую, только вас нам и не хватало, – вздохнула Стелла.

* * *

Оля так обрадовалась, когда увидела незнакомую пожилую женщину, как будто к ней пришло спасение. Женщина уверенно расстелила на полу одеяло, уложила Олю, сняла с нее одежду.

– Выйди, – сказала она Виктору.

– Нет. Я останусь, – ответил он.

Женщина повернулась к нему спиной, склонилась над Олей и сказала:

– Терпи. Головка идет. Сейчас появится наш гость.

Оля улыбнулась. Было очень больно, но теперь она принадлежала не себе, а тому существу, которое сейчас явится в мир и станет самым главным. Она влажными глазами смотрела, как женщина уверенно подняла над собой младенца, встряхнула, чтоб он издал свой первый крик, затем обмыла и сообщила: «Мальчик». Она завернула его в чистую простынку, затем в теплый платок. Повернулась, чтобы дать подержать сыну, но передумала. Просто положила на доску и помогла Оле, которая сама перешла на свою доску и прижала ребенка к груди.

Виктор и его мать молча смотрели на них. Роженица и малыш уснули одновременно. Виктор подождал еще пару минут и подошел к ним. Он осторожно вынул младенца из рук Оли и понес к выходу.

– У нее молоко прибывает, – тихо сказала мать.

– Ничего, – зло взглянул на нее Виктор. – Ты ей поможешь.

– Если ты дитенка убьешь, я тебя прокляну, – произнесла мать.

Он взглянул на нее удивленно:

– Да ты что, рехнулась? Я тебя позвал, чтоб ты видела, как я своего ребенка убиваю? Отвезу его в хороший дом. Положу в такое место, чтобы сразу нашли. Позвоню в дверь и уеду. Или мне его в погребе растить?

– У тебя есть дом. Люди растят детей так, – упрямо сказала мать.

– Ну, не получится у нас. Сбежит она от меня и ребенка унесет. А я к ней прикипел.

– Ты прикипел? Такая девочка красивая, и что ж ты с ней творишь! Когда я тебя родила, надо было голову твою больную кирпичом разбить.

– Ты что говоришь такое? – опешил Виктор. – Ты что, ненавидишь меня? Пошли со мной скорее, пока она не проснулась.

– Нет, я дождусь, пока проснется. Я скажу, что ты дите пошел хорошим людям подбрасывать. Что жив он останется. Если убьешь – узнаю. Сама с заявой в милицию пойду.

– Ничего себе мамашка, – зло ухмыльнулся Виктор. – Сына будешь сажать?

– Дай слово. Жизнью своей поклянись, что не тронешь ребенка.

– Клянусь.

– Иди, нелюдь.

Когда Оля проснулась, она сначала увидела старые, горестные глаза, потом поняла, что рядом с ней нет ребенка.

– Ох! – взвыла она, как волчица.

– Он его в хороший дом повез подкладывать. В дверь позвонит. Ничего ему не сделает, поклялся.

Оля даже не плакала – она окаменела. Старуха взяла узкое льняное полотенце и туго перевязала ей грудь.

– Молоко у тебя пошло. Хорошо родила.