Сломанные крылья

– Да, кое-что. Нет у нее никого. Выдает желаемое за действительное. То ли шпану какую-то попросила в окна к нам заглядывать, то ли сама сюда нос совала.

– Да, я тоже думаю, что сама. Причем не в первый раз. Сама проговорилась однажды. Я просто не стал тебя беспокоить.

– Да, о моем покое ты позаботился. Не напрягайся. Скандала не будет. Нам о будущем надо думать. Постарайся найти другую работу для этой мамзели как можно быстрее. Не нужно, чтоб она сидела у тебя до самого нашего отъезда и подслушивала разговоры.

– Я постараюсь.

– Постарайся как следует. Это важно. Пусть думает о своих проблемах, а не о чужих. Малыш спит?

– Да, ты знаешь, так смешно. Я дал ему сладкой водички. Он попил и вроде улыбнулся мне.

– Чудесно. Значит, все в порядке. Я помоюсь, потом пойду к нему, а ты ложись спать. Выпей теплого молока с медом, а то опять будешь думать и вертеться всю ночь.

Ирина вышла из ванной и лишь затем вошла в комнатку малыша. Он сладко сопел. Она просидела часа два, облокотившись о перила кроватки и глядя в детское личико. Затем ласково провела по головке в батистовом чепчике и заглянула в спальню. Муж похрапывал. Ирина вошла в его кабинет и включила компьютер. Нашла в поиске сайты «поиск работы». Подумав, дала короткое объявление: «Требуется уравновешенный человек для разовой сложной работы. Оплата по договоренности». Затем достала свою записную книжку и стала внимательно ее изучать. Вот это, наверное. Она нашла телефон своей бывшей сокурсницы по биофаку, которая впоследствии получила еще медицинское образование и какое-то время назад точно работала в городской московской больнице. Скорее всего, она до сих пор там. Ирина положила закладку на этой странице, выключила компьютер и пошла спать.

* * *

Сергей позвонил Оле:

– Здравствуйте, Оля. Это Кольцов. Как у вас дела? Приходите в себя?

– Здравствуйте. Да, конечно. Сергей, вы что-то узнали? Он что-то говорит о ребенке?

– Пока нет. Но ребенка ищут. И мы думаем, как бы его зацепить, чтоб хотя бы о чем-то проговорился. Я, собственно, поэтому и звоню. Не придумал, как бы поаккуратнее выразиться, но вы, мне кажется, что-то можете знать об его, так сказать, психотипе. Может, вам что-то придет в голову?

– Ох, как о нем можно что-то знать? Это настолько непредсказуемое, чудовищное существо. Он на все способен. Вы только не подумайте: я его совершенно не боюсь. Просто действительно не знаю, о какой зацепке может идти речь. С сыном неизвестно что сделал, в мать стрелял…

– Да. Есть еще кое-что. Не стал бы вам говорить, но вы все равно узнаете на суде. Вы в этом погребе – не первая пленница. Была, по крайней мере, еще одна.

– Что с ней?

– Его мать показала, что видела, как он вынес из гаража завернутое в простыню мертвое тело. Мы пока, конечно, ничего не нашли. Он отрицает.

– Боже! – Оля прижала руку к сердцу. – Он иногда со мной говорил, что-то рассказывал. Может, как-то намекал. Но у меня такая путаница в голове. Сергей, я постараюсь вспомнить каждое его слово.

– Оля, вы просидели в погребе год. Каждый день с ним общались. У вас были основания бояться за свою жизнь? Я имею в виду: вы чувствовали опасность? Он ждал момента вас убить?

– Нет. Точно нет. Я спрашивала. Я просила, чтобы меня там убили, особенно когда он ребенка увез. Даже сознательно его выводила из себя. Он впадал в ярость, уходил. Однажды сказал, что уходит, чтобы не убить меня, что я ему нужна живая.

– Понятно. Ну что ж, всего вам доброго. Ваши родители переживают из-за того, что вы плохо спите, едите, не хотите показываться врачу. Это объяснимо, но старайтесь преодолевать слабость. Вам нужны силы. Для всего.

– Да, конечно. Спасибо.

Оля положила трубку и нервно заходила по комнате. Что она может придумать, чтобы, как выразился Сергей, «зацепить» Виктора? Да если бы это было возможно, разве произошло бы все то, что произошло? Как ужасно, что любая трудность рождает мысль о Никите. Даже сейчас: ей не смогут ничем помочь ни мама, ни папа, ни умные следователи. Она могла бы что-то придумать только с Никитой.

Он позвонил, как и всегда, когда она думала о нем. Может, потому, что она всегда о нем думала?

– Привет. Не говорил с тобой со вчерашнего дня, и, знаешь, кажется, будто прошло сто лет. Как ты?

– Ничего.

– Что-то случилось?

– Нет. Просто Сергей позвонил. Сказал, что Виктор отказывается говорить о ребенке. Спрашивает, не знаю ли я, как его зацепить. Разговорить, в смысле. Представляешь, какая глупость?

– Представляю. Что он еще сказал?

– Что, судя по показаниям матери Виктора, он до меня держал в погребе другую женщину и вроде бы убил ее.

– Как он связал свою просьбу и этот факт?

– Никак, конечно. Просто, говорит, вы все узнаете на суде. Да, он еще спросил, не чувствовала ли я страха за свою жизнь. Не боялась ли, что он и меня убьет.

– Что ты ответила?

– Нет. Я просила, хотела, чтоб он меня убил. Он уходил, потому что боялся действительно сделать это в припадке бешенства.

– Оленька, я думаю, дело в этом. Они продумывают вариант твоей помощи в поисках ребенка. Держат как шанс то, что эта мразь по-своему тобой дорожит.

– Но как я могу…