Сломанные куклы

СМЯТЕНИЕ

Почему-то раньше эти мелкие деньги были всем нужны, на них всегда обращали внимание, они были частью жизни обыкновенных людей…

С неярким ровным блеском, обтертые карманной пылью и разным житейским мусором, монетки и прочая мелочь почему-то казались им теплыми, мягкими… Большие монеты, особенно если удавалось сложить их в стопочку, приятно тяжелили детскую ладошку… Люди, конечно, и тогда предпочитали деньги поярче, поновее. Мальчишки в школе натирали тусклые пятаки рукавами суконных курток, пальтишек, или, не жалея медных гербов и колосьев, — о подошвы ботинок. Какое-то время подновленные монетки сияли, потом опять тускнели; по надобности отдаваемые другим людям, они годами ходили по разным рукам, но их не выбрасывали, уважали, складывали в определенные места. Во всех знакомых семьях на подоконниках и комодах стояли привычные копилки, смешные кошки и поросята…

Уже потом довелось узнать значение не очень ходовых тогда слов «купюра», «ассигнация», «валюта»… В их детстве деньги просто делились на мелочь и бумажные.

Ценность мелких денег в те далекие годы принципиально точно определялась с самого начала монетной жизни: копейка — это всего лишь коробок спичек, кури, и больше ни на что не годишься; «двушка» — уже можно позвонить из уличного телефона-автомата, правда, только по городу; пятак давал возможность куда-то ехать, с кем-то встречаться…

Для каждой монеты мудрым государственным решением был определен свой вес, точно в граммах, чтобы и это их дополнительное свойство могло пригодиться стране, например, в случае, если завтра война… Раньше у медяков была строгая иерархия даже по размеру, а сейчас — пять копеек почему-то крупнее и увесистее десяти…

Нынешняя мелочь стала блестящей и жесткой. Холодные монетки не успевают стареть — их меняют поспешными реформами и равнодушно удаляют из жизни либо просто выбрасывают за ненадобностью…

Четверг. 01.14.

Москва

Загорелый мужчина наклонился и негромко переспросил. Молоденькая кассирша с любопытством глянула на него через стекло. Куртка и короткие волосы ночного пассажира блестели каплями дождя.

— Этот поезд ушел в двадцать три двадцать.

— Это точно, вы не ошибаетесь? Я месяцев пять назад на нем ехал, отправление тогда было в час тридцать.

Глуховатый, с хрипотцой, голос. Медленные и четкие слова.

«А глаза-то!..»

— Сейчас уже летнее расписание, он теперь раньше ходит.

— А когда ближайший?

— Утром, в семь пятьдесят. Билеты на него еще есть. Вам купейный?

— Нет, благодарю! Я до рассвета на вашем уютном вокзале не доживу. Скажите, пожалуйста, а электричек туда еще не придумали, ну в связи с летним расписанием?

— И вечерняя электричка тоже ушла, теперь вам нужно первую ждать.

Благодаря значительному транзитному опыту и пониманию подобных конопатых существ капитан Глеб Никитин сделал вывод, что железная дорога в ближайшие ночные часы вряд ли принесет ему какие-либо радости.

— А вы на площадь выйдите, там всегда автобусы стоят, они берут обычно по несколько человек в ту сторону.

Девчонка за стеклом явно старалась облегчить жизнь симпатичному, хоть и в возрасте, пассажиру.