Сломанные куклы

За последнее время я отказался от всего, чего не хочу делать в принципе, и у меня осталось только то, чем я сейчас занимаюсь. Я не ем той еды, какой мне не хочется, не встречаюсь с теми, кто мне неприятен. Вот и остались у меня: свежий апельсиновый сок, хорошее вино, немного друзей, женщины, умные книги, спорт, иногда — нужная информация по телевизору.

Кстати, вот уже много-много лет у меня нет начальников. Это так замечательно!

Назар с удивлением слушал непривычно разговорчивого Глеба.

— Я перепробовал кучу занятий. Что-то было интересно, но не приносило дохода. Некоторые дела были денежными, но в эти игры одновременно играли и хамы, и преступники, да и так, просто многие обыкновенные люди. Это не по мне. У меня хорошо получается другое.

Кстати, ошибаться в жизни при этом пришлось больше, чем хотелось бы.

Поначалу, после того как пришлось бросить море, был просто цирк. Учился сам, училась одновременно в университете жена. Родился сын. Из-за квартиры пришлось работать кочегаром, сантехником, а также редактором, даже случилось как-то быть маленьким райцентровским депутатом…

— И вообще, товарищ Вадимка, из всего того классического списка, — Глеб сладко потянулся на своем теплом пыльно-уютном лежаке, — мною осталась не освоена только профессия академика.

Однажды весной вылез как-то я из очередного угольного подвала на теплую цветущую улицу и ахнул. Просидеть весь отопительный сезон в пяти подряд кочегарках, вкалывать сутками, с одним выходным в неделю, всю зиму… Зачем?! Подумал: «Нет, Сигизмунд, так не пойдет. Ведь ты можешь в этой жизни гораздо больше, чем твой вечно нетрезвый напарник по кочегарному делу».

В то время, как раз наудачу, встретил я одного знакомого механика, один рейс как-то делали вместе в Юго-Восточную Атлантику. Он еще тогда на промысле по глупости вздумал тонуть, в невод с уловом после обеда шлепнулся, а там, в стае пойманной ставриды, несколько акул в прилове плавало… Не помню всего точно, но почему-то именно мне пришлось в той ситуации вытаскивать его из-за борта. Потом он вовремя из плавсостава в базовый комитет комсомола вторым секретарем переметнулся. Нормальный по молодости парень был, таким, впрочем, и через годы остался.

— Поговорили тогда с ним приятно, вспомнили юность, — Глеб еще глубже надвинул козырек кепки на глаза, Вадим заметил, как он улыбнулся чему-то. — Я рассказал ему о заботах, он — про свои дела, про дочек. Вот этот комсомолец и посоветовал мне не заниматься чепухой, не глотать попусту угольную пыль в количестве, пропорциональном зарплатной ведомости.

С его подачи я и начал более подробно знакомиться с тогдашним диким бизнесом, разговаривать с теми из знакомых, кто успел в девяностые кое-что значительное для себя заработать. Между делом понял, что имею преимущество как раз в том, что у меня нет типовых знаний, что я самоучка, что могу видеть и оценивать на земле то, чего другим людям, специально образованным, вовек под своими ногами даже и не рассмотреть. Охотникам-эвенкам понимание тайги и ее законов дано с детства, а современные пацаны на джипах и в шелковом камуфляже обычно пускают беспомощные сопли в диком лесу.

Видел я, как других экспертов, цивилизованных, годами натаскивают на теорию, приучают думать правильно, как в иностранных учебниках, действовать по шаблону, а настоящей тайги, то есть жизни, эти мальчики-менеджеры так до самой пенсии по-настоящему и не узнают.

Вот так, понемногу, и стали складываться хорошие деловые отношения, мои мысли, знакомства и выводы потихоньку становились нужными для тех, кто имел возможность за них платить.

— Неужто все так гладко? Пришел умный Глеб Никитин и глупые бизнесмены стали отдавать ему свои деньги? Так, что ли?

— Да, сейчас над этим можно смеяться, Вадик. Ты перебирай сеточку-то, перебирай, не останавливайся. А мне много раз было не до смеху в своей бизнесменской жизни, хотя смеяться в конце концов и приходилось. Однажды на заре перестройки я вез в Минск партнерам их часть выручки от нашего совместного бизнеса, примерно тысяч пятьдесят долларов. Дело было зимой. Одевался я в дорогу нарочно попроще: джинсы, свитер, старенькая кожаная куртка и хорошие, правда, потертые, горные ботинки. Деньги, естественно, спрятаны были прочно за пазухой. Ну так вот, ночью в поезде у меня, почти «миллионэра» по тем то временам, украли обувку! Комедия — я на минском перроне, нафаршированный гигантскими деньгами и без башмаков! Вру, конечно, я на земле-то тогда ни минуты босиком не стоял. Проводница, добрая тетка, у кого-то из своей паровозной бригады старые рабочие ботинки нашла. Ну а перед тем, как ехать в офис, на встречу со своими партнерами, я забежал в первый же попавшийся обувной магазин, купил на ноги что-то приличное.

Всякое бывало…

— Ладно, приятель, хорош ностальгировать!

Капитан Глеб пристукнул кулаком по ручке пыльного кресла, вскочил, потянулся, хлопнул Вадима по спине и дурашливым тенорком затянул: «…Бывали дни счастливые — я по три дня не ел. Не то, что хлеба не было, а просто не хотел…»