Сломанные куклы

Какое-то время я сидел, пил кофе и ничего не говорил. Я смотрел на часы, следил за тем, как секундная стрелка движется по циферблату, преодолевая шесть градусов в секунду, 360 градусов в минуту, 21 600 градусов в час, 518 400 градусов в день, 189 216 000 – в невисокосный год, 189 734 400 градусов в високосный год.

– Ну, так что? – спросил Трент. – Так и будем сидеть? Давайте, пробуйте уже выудить из меня какое-нибудь признание!

Я выпил еще немного кофе и вытащил из кармана фотографии «после», которые я снял со стены диспетчерской. Я разложил их по хронологии, в том порядке, в котором женщины были похищены, и стал бросать их по одной на стол, как игральные карты, – Сара Флайт, Маргарет Смит, Кэролайн Брент, Патрисия Мэйнард. Я внимательно смотрел за реакцией Трента, но не мог поймать ровным счетом ничего, кроме незначительного любопытства. Когда последняя фотография упала на стол, Трент посмотрел на меня и усмехнулся. Он был полностью расслаблен, даже слишком: не было ни учащенного дыхания, ни резких движений, никаких других следов напряжения.

– Это ваши подружки? Какие-то они неулыбчивые. Понимаю, почему вы мечтаете о супермодели.

– По-твоему, это смешно? – спросил Хэтчер.

– Вообще, да, я думаю, это смешно, – опять усмехнулся Трент. – Знаете, когда я отсюда выйду, я подам на вас в суд за необоснованный арест, получу несколько сот тысяч фунтов за ту боль и страдания, которые вы мне принесли. У меня прекрасный адвокат, самый лучший.

Хэтчер сжал кулаки и снова разжал. Трент увидел это и развеселился еще больше.

– И что вы собираетесь делать, господин полицейский? Изобьете меня? Может, руку сломаете или ногу? Пару ребер? Эта опция будет стоить вам еще тысяч двадцать или тридцать компенсации.

– Где Рэйчел Моррис? – спросил Хэтчер.

– Это та женщина, которую похитили, да? Про которую только и говорят в новостях? Которой вырежут мозг, – Трент замолчал и посмотрел Хэтчеру прямо в глаза.

– Отвечай на вопрос. Где она?

Трент покачал головой:

– Без понятия. Я ее никогда не видел.

Я пил кофе и слушал эту словесную перепалку. Хэтчер покраснел, кулаки его сжимались и разжимались, на шее пульсировала вена. Я внимательно наблюдал за Хэтчером, чтобы вовремя вмешаться, если вдруг он потеряет контроль и кинется на Трента. Если Хэтчера отстранят от дела из-за глупого дисциплинарного нарушения, это будет катастрофа.

Я дождался подходящего момента и задал вопрос, который уже давно готов был сорваться с языка. Я задал его непринужденным тоном, как будто он касался погоды или скидочного товара в магазине.

– Так какое ощущение ты испытываешь, когда режешь по человеческой коже?

Трент повернулся и посмотрел на меня.

– А мне откуда знать?

– Есть откуда. Я знаю, почему тебя выгнали из медицинского. И я видел шрамы Мэрилин. Так что это за ощущение?

– Я не знаю.

– Кожа легко прорезается, да? А вот когда ты добираешься глубже, там уже нужно приложить усилие. А настоящее удовольствие начинается, когда добираешься до мышц. С женой, правда, не особо повеселишься, да? И тогда что остается делать? У тебя есть договоренность с похоронным бюро? Деньги у тебя есть, а за деньги можно купить все, даже свидание с трупом, если знать, к кому обратиться. А я предполагаю, что как раз этим ты в жизни и занимаешься – заводишь нужные знакомства.

Трент пристально смотрел мне в глаза, намереваясь пересмотреть меня. В его взгляде читалась озадаченность, как если бы он силился понять, откуда я взялся. Трент отвел глаза, а затем вновь посмотрел на меня. На долю секунду в его усмешке проскользнула понимающая улыбка. Глаза его зажглись, он облизал губы и опустил руки на колени. И тут же снова надел маску и вернул руки на стол.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал он.

Мне все стало ясно. Трент дал мне ответ на мой вопрос. Хэтчер вышел за мной в коридор с серыми стенами и потертым линолеумом. Освещение было тусклым, потому что лампы не мыли уже неизвестно сколько времени.

– Это не он, – сказал я.

– Не может этого быть, – ответил Хэтчер.

– Это не он. Ты видел, как он возбудился, когда я начал говорить про трупы? Еще немного – и он начал бы дрочить.

– Что для меня равно признанию! Мы знаем, что Джек-головорез возбуждается, когда наносит жертвам порезы.

– Живым жертвам, – поправил его я. – А Трента заводят трупы. Безусловно, он псих, но он не наш псих.

– А как же его жена? Она вся в шрамах.

– На безрыбье и рак рыба. Жена – жалкий суррогат. Он использует ее как тренажер, пока ждет отмашки из похоронного бюро.

– Но это должен был быть он!

– Ты можешь бесконечно повторять это, Хэтчер, но от этого ничего не изменится. Уильям Трент – не тот, кого мы ищем. Ты видел, насколько он спокоен?

– Просто он социопат, – не сдавался Хэтчер.

– Он не социопат. Он извращенец с парой миллионов в банке. Это совсем другое дело.

– Ты меня не убедил.

– Ну, хорошо, где тогда Рэйчел Моррис?

– Он держит ее в другом месте. Да, может, у него с десяток таких тайников, и он ее с места на место перевозит постоянно, чтобы мы не могли ее найти. Денег у него для этого достаточно.