Сломанный клинок

Староста развалился на своей односпальной кровати и беспокойно переворачивался с бока на бок, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Сон его был не тревожным, скорее излишне активным, как и вся его жизнь, на мой взгляд.

– Противоречу? Я? Это мои потомки противоречат всему, что мы требовали соблюдать!!! – возмутился дух. – В погоне за идеалом они позабыли то, что твердили когда-то из поколения в поколение. Служение должно быть добровольным, должно быть частью выбора. А его способен сделать только свободный человек. Свободный духом, способный учесть все свои обязательства и, возможно, даже пожертвовать какой-то их частью.

– Неожиданно. Я подумаю над твоими словами. Всё же не каждый день моё мировоззрение переворачивают вверх дном. А насчёт дружбы…

– Советую ничего не предпринимать насчёт дружбы. Эту часть жизни пусти на самотёк. Как сложится, так и будет. И вот ещё… если твоё любопытство начнёт брать верх – не используй доверившегося тебе человека.

Последнее его замечание возмутило до глубины души. И почти сразу пришло понимание, погасившее зарождающуюся волну на корню.

– Откуда ты всё это знаешь? Как предсказываешь то, о чём я ещё даже не задумывался?

Дух только тихонько захихикал и замолчал окончательно, оставив меня в тяжёлых раздумьях. А ведь, если остаться честным, то мне вполне могла прийти в голову такая идея – узнать Лёхин секрет так, как этому учили на занятиях дома: втереться в доверие, сыграть на его слабостях, о которых мне так удачно рассказал дедушка…

Жилая комната разительно отличалась своим убранством от всей остальной квартиры. И неудивительно, так как воплощение истинного хаоса неспособно походить на упорядоченное по законам логики интерьера. Творческая лаборатория – именно так стоило бы назвать эту комнату. Не хватало только стола с кипящими и булькающими ретортами и рассортированными ингредиентами для приготовления зелья вечной молодости. Взамен ему был письменный стол, окружённый тяжеловесными книжными полками с великим множеством разнообразных томов, фолиантов и даже инкунабул, заваленный набросками, эскизами, черновиками и чертежами. Рядом одиноко стоял мольберт – альбомный лист, закреплённый на нём, имел следы размашистых прикосновений углём и воспалённым воображением художника, в несколько небрежных линий и россыпь теней изображая полуобнажённую Айлин, сидящую спиной, вполоборота к художнику и зрителям, стыдливо прикрывшись то ли простынёй, то ли покрывалом. В вещевых шкафах, наряду с одеждой, проживали три разномастных гитары и два одноручных меча с узкими лезвиями и тяжелыми витыми эфесами.

– Эпично живём, – подвёл я итог краткому осмотру помещения. – Только отрубленной головы дракона на стене не хватает. Или хвоста, на худой конец…

– Голова впишется в интерьер поудачнее. Осталось найти дракона… – пробурчал сонный Лёха, кутаясь в одеяло и садясь на кровати. – Поведай мне, что же нас ждёт за пьяный дебош на танцах? Кажется, именно так Астарта назвала наш скромный выход в свет.

Эту информацию я от него утаил намеренно, хотя знал всё изначально, стоило мне только выйти из танцевального класса. И намеревался её несколько исказить.

– Мы договорились. До тех пор, пока до неё не дойдут слухи о следующей нашей пьянке, она не даст хода этому происшествию. Пришлось согласиться. Так что объявляется «сухой закон», друг мой.

– Ты отвратительно торгуешься. Не мог как-нибудь помягче договориться? Мы рискуем, мало ли какая ситуация сложится. Вдруг нам будет жизненно необходимо выпить? – попытался посетовать староста, глядя на меня красными от недосыпа глазами.

– Жизненно необходимо! – притворно воскликнул я, имитируя ужас и хватаясь за голову. – Подумать только, какой риск!

Риск отчисления посреди учебного года лично для меня был куда более весомым. Алексея вряд ли кто-то тронул бы, всё же староста и почти отличник, а вот насчёт моего скользкого положения в школе Натали меня просветила довольно подробно. Поступил я в неё только благодаря личному ходатайству полномочного посла Российской империи, Андрея Бельского, взявшегося за устройство моей судьбы после гибели моей семьи. Ходатайство оставалось ходатайством, привилегий не давало, а скорее наоборот – накладывало кучу обязательств по оправданию оказанного обеими сторонами доверия.

– О-о-ох, моя голова! – застонал Алексей, хватаясь за страдающую часть организма. – Не ори, а? Ну пожалуйста…

– Так и быть… тем более ты мне нужен живым.

Староста подозрительно зыркнул в мою сторону и с тяжёлым вздохом мученика поднялся на ноги, направляясь в сторону душевой. Спустя минуту до меня донесся его полный разочарования и обиды вопль:

– За что?! Боги, за что?! Ну почему именно сегодня?!

– Что у тебя там опять случилось?! – крикнул я, сгорая от любопытства.

– Батя звонил, сегодня заедет в гости. Будет с минуты на минуту!!!

* * *