Сломанный меч

Не видев солнца в течение трех последних дней, они потеряли счет времени. Луна и звезды двигались и небе по непривычным путям, а волны, ветер и холод, оставаясь неизменными, были вне времени. Заклинания Мананнана переставали действовать, они уже покинули область, на которую распространялась его власть. То и дело налетали буйные ветры, и вряд ли какое другое судно, кроме их волшебного челна, устояло бы против них. Пурга слепила глаза. Лодка боролась с ветром, который окатывал ее ледяной водой, рвал парус, мешал слушаться руля. Чудовищные айсберги выплывали из мрака, и мореплаватели едва избегли гибельного столкновения с ними.

Но хуже всего был туман, холодная серая морось, в которой не было ни ветерка, ни шороха, пелена, в которой видно было не дальше вытянутой руки; сырость пронизывала до костей, влага пропитывала одежду, стекала в сапоги, зуб не попадал на зуб. Лодка застыла в неподвижности, покачиваясь на мертвой зыби, слышно было только, как волны тихо шлепают о борт да влага капает с обледенелых снастей. Ослепнув, дрожа, проклиная туман, Скафлок и Мананнан попытались с помощью заклинаний переменить погоду, но помогло им это мало. Им начало казаться, что, невидимые за туманом, к ним подкрадываются Сильные, что они уже жадно смотрят на них.

Но тут налетела попутная буря, и сразу стало не до пустых страхов. Мачта скрипела, шкоты резали руки, валы с шумом обрушивались на лодку, и она теперь то весело взлетала на гребень волны до самого штормового неба, то проваливалась вниз, да так глубоко, точно стремилась попасть в ад.

Скафлок сказал такую вису:

Велики здесь волны,
валы белопенны.
Снасти рвут стихии,

слепит очи ветер.
Мореходы молвят:
мол, напрасно якорь
подняли, потонем
в пиве моря пенном.

Но сказав это, он продолжал делать свое дело. Мананнан, подумав, что это ворчанье его спутника — скорей шутка, чем жалоба, улыбнулся, глядя в обезумевшие небеса.

Но все же в конце концов они достигли земли. В дрожащем, мерцающем свете сполохов они увидели мрачные горы, увидели отливающие зеленым ледники. Прибой бился о прибрежные утесы, а за ними круто уходил вверх мертвый мир огромных скал и ледников, мир дикого ветра, воющего над вечными снегами.

— Это — Ётунхейм, — сказал Мананнан, его голос едва был слышен в этом грохоте. — Страна Утгард, где, по твоим словам, живет этот великан, по-моему, должна быть к востоку.

— К востоку, так к востоку, — пробормотал Скафлок.

Он уже давно перестал ориентироваться в пространстве, да и вообще об этих побережьях эльфы не знали ничего, кроме доходивших издалека пугающих слухов.

Он уже не чувствовал усталости. Скафлок двигался, как судно с заклиненным рулем, которому остается только плыть вперед и которому в случае крушения ничто не поможет.

Но вдруг, оказавшись лицом к лицу с ужасной страной великанов, он понял, что, верно, Фреда не менее несчастна, чем он. Нет, она куда несчастней, он-то может забыться, занятый поисками, он знает, что она в безопасности, а ей ведомо лишь, что он на смертельном пути, и ей ничего не остается, как только неотступно думать об этом.

— Как я этого раньше не понимал, — прошептал ошеломленно Скафлок, и вдруг почувствовал как слезы стынут у него на щеках.

Тогда он сказал такую вису:

Далекую деву
душа не позабудет.
Дороги мои долги,
дики и опасны.
Помню твои песни,
пусто без них, горько.
Горче сердце гложут

горести любимой.

Он снова впал в задумчивость. Мананнан тоже оставил Скафлока в покое, не пытаясь ускорить его душевное пробуждение. Лодка мчалась на восток, подгоняемая свежим ветром.

Все было неподвижно в этом мире камня и льда, только волны шумели, да снежные смерчи вились в горах, да в небе мерцали сполохи. Но Скафлок чувствовал недальнее присутствие тех, кто вечно грозил богам Севера. Здесь была родина Аса-Локи, Утгард-Локи, Хель, Фенриса, Ёрмунганд и Гарма, который в конце времен проглотит луну.

Пока Скафлок боролся со своим унынием, лодка прошла немалый путь — Мананнан обшаривал каждый фьорд, рассчитывая добраться наконец до цели. Повелитель морей, почувствовав, что они приближаются к Утгарду, забеспокоился.

— Больверк, я слышал, живет в горах, — сказал Скафлок, — должно быть, в пещере.

— В этой проклятой стране полно пещер.

— Но эта, сдается мне, очень велика, и, кроме того, вокруг должны быть приметы кузницы.

Мананнан согласно кивнул и направил лодку в следующий залив. Только теперь, когда они вплотную подошли к береговым утесам, Скафлок понял, насколько они высоки. У него закружилась голова, когда он попробовал увидеть их вершины. Над ними плыло несколько туч, и тут ему вдруг показалось, что скалы падают на него, точно мир начал рушиться в море.