Сломя голову

Часто я нахожу полезным сначала выбрать обувь, а уже к ней подобрать все остальное. Выбрать надо было между «леопардовыми» туфлями на шпильках от Дольче энд Габбана или босоножками от Чу. (Попытка подогнать их к другому наряду так или иначе заставила меня чувствовать себя лучше, будто я была королевой практичности.) После длительных внутренних дебатов я решилась на простое черное обтягивающее платье-перчатку до колен, которое приобрела много лет назад на распродаже образцов у «Дольче». Сидело оно прелестно, низкий овальный вырез горловины почти превращал его в вечерний наряд. Это была причина, по которой я всегда включала его в свой гардеробный календарь в качестве «сюрприза без даты». Сегодня вечером оно — и я — будем сюрпризом, приуроченным к дате (свиданию). Я почувствовала, что мое лицо краснеет от одной мысли…

Под впечатлением, что смогла сделать выбор более чем за два часа до выхода, я решила уделить несколько минут, чтобы успокоить (облегчить) свою совесть, наверстывая просмотры показов. Упала на кровать, зевнула, потом лениво потянулась за пультом для телевизора. Я и забыла, как мало спала прошлой ночью.

Должно быть, в этот день на показах не произошло ничего интересного — канал моды уделил внимание редчайшему из «творцов» в мире готовой одежды в Париже — многообещающему французскому дизайнеру. Британцы, американцы, бразильцы, бельгийцы, израильтяне — каждый мог похвастаться яркими коллекциями, созданными за последние годы, но даже ради собственной жизни я не могла вызвать в памяти имя последнего галльского пришельца, который имел больше, чем рядовые появления на экране. А поскольку на экране появились модели на подиуме, я решила, что этот Балтус Макверо не смог бы остановить тенденцию к упадку. В оформлении показа, который, по-видимому, проходил в заброшенном товарном складе, превалировала своего рода завораживающая «лесная тема». Там были грубоватые фальшивые деревья, стратегически размещенные вокруг подиума, что позволяло моделям показать свое искусство пантомимы, когда они проходили, останавливаясь то тут, то там, прячась за деревьями. Девушки развлекались, выставляя напоказ длинные блондинистые, украшенные плетениями объекты действительности и яблочно-красные щеки, начали исполнять вариацию на тему платья Белоснежки, которое каждый когда-то видел в своей антологии детской классики: голубой лиф, псевдотюдоровский высокий ворот, желтая юбка и пышные красные рукава. Мои веки дрожали, и, хотя я хихикала над всей этой нелепостью, зевала все сильнее.

Вскоре я перешла от Белоснежки к Спящей Красавице… я была одна, заблудившись, бродила по лесу, снова и снова останавливаясь, чтобы спрятаться за вздымающиеся в небо сосны… Все казалось таким реальным. Я глубоко дышала, прижавшись к дереву, чувствовала липкую сосновую смолу на своих ладонях. Взглянула вверх — и еле разглядела темное небо между буйными ветвями. Я продолжала двигаться. Потом услышала какой-то шум. Это я? Я остановилась, вздрогнув, когда вновь послышались звуки непонятного происхождения. Почувствовала себя так, будто оказалась в фильме ужасов, заблудившись в чаще, не имея ничего, кроме карманного фонаря — или, пожалуй, в моем случае, пакета с багеткой от Фенди — для защиты. Казалось, звуки доносятся откуда-то слева, поэтому я повернула направо, но вдруг не смогла двинуться. Посмотрела вниз… и увидела, что мои новые черные туфли от Лабутена попали в вино и покрыты грязью.

— Что это было — со мной и моим обувным горем? — пробормотала я, еле дыша, наклонившись и пытаясь выпутаться. Из позы согнувшись я смогла увидеть вдалеке просвет. Бросилась бежать… бежала… бежала… но, казалось, это бег на месте. Наконец добралась до поляны. И ахнула: там была Арианна Сайдботтом, дрейфовавшая вдоль журчащего ручейка. А на противоположной стороне водной преграды стоял Ник, одетый в бриджи и свободную белую рубашку. Я окликнула его, но он меня не услышал — ручей каким-то образом вдруг превратился в водопад, и каскады воды вызвали грохот, стучащий внутри моей головы. Потом Ник увидел меня и прыгнул в воду, в одежде и во всем… и, Боже мой, это было прямо как в фильме «Гордость и предубеждение» — или, может быть, интерпретации «Гордости и предубеждения» Бриджит… Джонс. Был ли это Ник или Колин Ферт [39]? Вся эта вода… Что за шум?

Я проснулась, рывком вскочила с кровати, чуть не выпрыгнув из собственной кожи. Сделала глубокий выдох, покачала головой и подвигала плечами, но звук упорно продолжался. Это не сон, сказала я себе. Не водопад за дверью… О Боже! Возможно, и не водопад, но точно вода! Я перепрыгнула через комнату к ванной — влажный пар просачивался сквозь щель под закрытой французской дверью. Черт возьми! Я распахнула дверь и вошла в… сауну. Складок на моей одежде больше не осталось, это уж точно.