Сломленная

Звонок обрывается. Отец услышал то что, хотел. Писатель утыкается лбом в женскую ключицу. Ви в это время пытается нацепить на себя нежное выражение лица. Но пока он не видит, на лице читается паника и отчаянье. Она зарывается пальцами в его волосы, начинает мягко массировать. Пытается себя успокоить, а его поддержать.

— Прости меня, — шепчет Мирослав.

— Все хорошо, — грустно улыбается Виталина. Нет, не хорошо и оба это понимают.

— Моя мама. У нее обнаружили рак несколько лет назад, — тихо говорит писатель, не поднимая головы. Боится смотреть в зеленые глаза и увидеть разочарование. Ведь обещал быть с ней до конца. А она все продолжает нежно гладить его волосы. Делая только хуже своей добротой и заботой. — После курса лечения наступила ремиссия, но… — тяжелый вздох, — месяц назад случился рецидив и лечение пока не помогает. Я, Боже, Ви…

— Послушай меня, — девушка берет себя в руки, чувствует, что сейчас она должна быть сильнее их двоих. Ладони перемещаются на подбородок и мягко тянут вверх, заставляя посмотреть в глаза. В них она увидит безграничную нежность, заботу, благодарность и что-то похоже на любовь. — Есть вещи и ситуации над, которыми мы не властны. Ты мне очень дорог и поверь, я очень сильно хочу, чтобы ты сейчас был рядом. Но я никогда в жизни себя не прощу, если ты сейчас останешься со мной. На мне достаточно сожалений, ошибок и грехов. Не давай мне повода еще больше себя ненавидеть. У меня большие проблемы с самопрощением.

— Но сейчас на тебе такое давление общественности. Твой отец, сын…

— Мирослав, — твердо и решительно, — ты сейчас забронируешь билет и улетишь, а я тебя подожду. Никуда не буду лезть и светиться. Залягу на дно и буду выжидать подходящего момента. Как минимум мне нужно связаться с Делией.

— Пару дней и я вернусь.

— А я тебя подожду. Ничего не случиться за эти дни.

Виталина слабо верит в свои же слова. Но она впервые видит писателя такого неуверенного и нерешительного. Ви знает как тяжело делать правильный выбор, но она уверена, что именно сейчас поступает правильно, отпуская его. Понимает, что если с его мамой что-то случится, он себя никогда не простит. Что не увиделся, не прилетел, не поговорил с ней, а остался с Витальной. С девушкой, которую знает несколько недель. Рыжеволосая никогда в жизни не захочет увидеть ненависть и обвинения в его глазах, направленные на нее.

Она целует первая. Нежно. С привкусом обещания, что все будет хорошо. Мирослав отстраняется первым. Смотрит так пристально, в самое сердце. Девушка от чего-то пугается этого взгляда.

— Я те…

— Бронируй билет. Тебя ждут. — Она в испуге перебивает его. Боится фразы. Признания. Возможно это промелькнуло на ее лице. Поэтому писатель только улыбается, целует в кончик носа и берет телефон, что бы забронировать билет. Ви не отстраняется, хочет побыть как можно дольше вместе. Поэтому видит, что вылет через несколько часов. Так быстро. Сердце стремительно летит в район пола. Девушка запрещает, разочарованию вырваться наружу. Профессионально натягивая улыбку на губы.

Зато Мирослав раскрывается с другой стороны. Он не сдерживает раздражения. Свои эмоции и желания. Вот эта грань творческой личности, которая может поддаться эмоциям и отпустить контроль. Ви видит в его взгляде злость. Понимает, злится не на нее, на ситуацию в целом. Он вгрызается в нежные губы, подхватывает под бедра и несет в комнату.

Отчаянье, которое накроет обоих, еще не скоро сменит нежность.

***

Вечером сидя одна на кровати в пустой квартире, Виталина нервно смотрит на конверт. Мирослав улетел, Паша уехал на работу. Ви осталась одна со своими демонами в голове.

Рыжеволосая понимает, что это не самый подходящий момент открывать бумажный ящик Пандоры, когда Мирослав так далеко и не сможет ее успокоить. Но время пришло, она чувствует это на интуитивном уровне и не важно, что она не готова читать строки, написанные чужим человеком. Парадоксально, что “мама” чужой для нее человек.

Нервный вздох и трясущиеся руки тянутся за письмом. Не с первого раза, но бумага поддается, раскрывается, как и тайны.

“Здравствуй, моя маленькая девочка!

Я не уверена, что мне разрешено тебя так называть, но прости мне эту маленько прихоть. Знаю, я очень сильно виновата перед тобой, но надеюсь ты когда-нибудь сможешь меня простить. Сейчас мне важно, чтобы ты прочитала это письмо и попыталась меня понять. Понимаю, что ты в праве меня ненавидеть. И будешь права. Я себя до сих пор не простила, что не смогла тебя забрать.

Я безумно любила твоего отца. Слепой ненормальной любовью. Его тотальный контроль, грубость, ревность, агрессию принимала за любовь. А когда он начал изменять и поднимать на меня руку было слишком поздно от него уходить. Я была беременна. Думала ребенок изменит его, но стало только хуже.

Мои попытки с ним бороться приводили к новым скандалом, избиениям и унижениям. Он медленно меня убивал, по больше части морально. Ведь я была простой девочкой из детдома, которую некому защитить.