Сломленная Джульетта (ЛП)

Родители обнимают меня и вручают большую коробку. Объятия настолько сильны, что на меня находит чувство клаустрофобии. Внутри коробки – полное собрание работ Шекспира в кожаной обложке. Они так прекрасны, но у меня возникает острый порыв выбросить «Ромео и Джульетту» в огонь.Эта пьеса всегда будет напоминать мне о моей первой главной роли. И о первом поцелуе с Итаном. Это случилось за кулисами на второй день репетиций. Он сказал, что не способен быть моим Ромео. Что если он попытается сыграть со мной романтическую роль, то потерпит поражение и потащит меня за собой. Мне стоило бы его слушать.

Я кладу книгу обратно и благодарю родителей. Моя улыбка до боли фальшива, но кажется они этого не замечают.

Я дарю маме парфюм. Папе – детективный роман. Они обнимают меня, радуясь за свою дочь, хоть сами и не разговаривают друг с другом.

Когда я съедаю вдоволь индейки с сыром тофу и орехового пирога, я ухожу наверх, ссылаясь на головную боль. Моя комната маленькая, но все равно пространство вокруг меня кричит о пустоте. Словно я слишком ничтожна, чтобы заполнить его.

Я разбираю оставшиеся вещи в чемодане, и когда я нахожу маленький пакетик на дне, комната еще больше уменьшается в размерах.

Я не знаю, зачем я привезла это с собой. Может, потому что я не знала, что еще с этим сделать. Я разрываю слишком пеструю упаковочную бумагу и просто смотрю на кожаный корешок долгое время. Я собиралась подарить это Итану вчера, но он отвлек меня, разорвав со мной отношения. Я была в таком восторге, когда купила это. Мой первый подарок для первого парня. Я беспокоилась, что он посчитает это глупостью.

Оказалось, что рождественский подарок – последнее, о чем мне стоило бы думать.

Я открываю дневник и провожу пальцами по пустым строкам, которые должны быть заполнены мыслями о нем.

Может мне оставить это при себе. Создать место, где я изливаю все негативные эмоции.

Я беру ручку и пытаюсь начать писать. Ничего не получается.

Я закрываю глаза, но в моих воспоминаниях возникает только вереница мыслей о Холте. О том, как он целует меня. Держит мою руку.

Я обхватываю себя руками, чтобы остановить боль.

Боже, я скучаю по нему.

Быть вдали от него – это одно. А вот быть эмоционально отрезанной – совсем другое. Оба этих аспекта вместе – невыносимы.

Моя последняя нить самоконтроля обрывается. Я беру телефон.

Он сказал, что хочет быть друзьями, верно? Я набираю пять разных вариантов сообщений, прежде чем останавливаюсь на одном, которое звучит более-менее дружелюбно.

Привет. Наверно, твой рождественский обед прошел лучше, чем мой. Ничего не говорит о Рождестве так, как поддельная индейка и ореховый пирог, да? Надеюсь, у тебя все хорошо.

Как только я нажимаю «отправить», я тут же жалею об этом.

Следующий час я провожу в агонии, ожидая его ответа.

Еще один час я провожу, придумывая оправдания его молчанию.

И только спустя три часа после того, как я почувствовала себя глупее как никогда в своей жизни – такой никчемной, жалкой и агрессивно тупой – я заплакала горючими слезами, и моя грудная клетка чуть ли не треснула от прилагаемых мною усилий сохранять тишину, чтобы родители меня не услышали.

Я кидаю свой телефон на пол и пытаюсь уснуть.

Маленькая мазохистская часть меня бодрствует в течение ночи в ожидании сообщения от него.

На утро от него так и нет ответа.

— Кэсси?

Уходи, мам.

— Милая, вставай.

— Я сплю.

— Уже два часа дня. Тебе надо что-то поесть.

— Я не голодна.

Кровать слегка прогибается. Рука касается моей головы и гладит меня по волосам, которые не мылись все пять дней, что я была дома.

— Милая, я бы хотела, чтобы ты рассказала мне о том, что случилось. Я бы могла помочь.

Ты не можешь.

— Это имеет отношение к тому парню, с которым ты встречалась? К Итану?

Я не отвечаю, но мама знает. Только неудачная любовь может заставить женщину так себя вести. Я видела ее после ссор с папой. Разбитое сердце выглядит у всех одинаково.

— Милая, — она гладит меня по спине. — Ни один парень не стоит этого. Если он не хочет быть с тобой, то он определенно ненормальный.

Она права. Так и есть.

Это было одним из многих качеств, что привлекли меня в нем.

— Он не… навредил тебе, так ведь? Физически, я имею в виду.

Я качаю головой и блокирую мысли о том, как я вздыхала, когда он входил в меня.

— Значит это все просто эмоции?

Просто эмоции? Такого понятия не существует. Эмоции ничто без последующего физического отклика. Адреналин наполняет нас радостью, от страха начинает колотиться сердце, потеря вызывает душевную боль.

Конечно, мам. Это ''просто'' эмоции.

Я киваю, потому что знаю, что так она будет чувствовать себя лучше.

— Ты хочешь поговорить об этом?

Я снова качаю головой, потому что мне уже начинает надоедать этот разговор.

Она вздыхает и пожимает мое плечо.

Я жду, пока она закроет дверь, потом поворачиваюсь к стене и опять засыпаю.

— Он чертов идиот.

Я буквально вижу отвращение на лице Руби сквозь телефон.