Сломленная (ЛП)

В большинстве случаев я устроила бы шоу, зажав резинку между губ и зубов, и таким образом раскатала бы ее на члене, но, мать вашу, не в это раз. Если он хотел что-то вроде этого, ему стоило пригласить меня в свою машину или снять комнату в отеле, но за кустами можжевельника… Его члену не удастся испытать данный способ. Он разорвал пакет, достал резинку и стал раскатывать ее, я могла почувствовать запах этого козла, который за мгновение распространился в воздухе… и сироп от кашля, с вишневым вкусом, да я просто счастливица.

ГЛАВА 4

— Мои чертовы ноги меня убивают! — простонала Сибил, плюхнувшись на диван. Было четыре тридцать утра, и все, чего мне хотелось, — это душ, чтобы смыть с себя остатки ночи и лечь спать.

— Представь себе быть на ногах с трех тридцати дня. Говорить о всякой хрени. Я ненавижу вечера.

Я присела рядом с Сибил, скинула туфли и стала растирать ноги.

— Не понимаю, почему ты зависаешь на Причер Сквер, — настаивала она.

— Потому что я люблю, когда меня снимает прыщавый старшеклассник, у которого еще молоко на губах не обсохло, вот почему.

Сибил знала, что Причер Сквер лучшее место, чтобы наверстать упущенное, когда до конца месяца не хватало денег. Это было неизбежным злом в нашей профессии, но мы должны были идти туда, где деньги диктовали правила, идти по всему этому дерьму. Поверьте, все, что связано с продажным сексом, замешано на дерьме.

— Было ли на Причер Сквер хоть что-то хорошее?

— Пятьсот тридцать пять баксов. Слушай, я устала, собираюсь принять душ и завалиться спать. Давай поговорим завтра.

Я чувствовала себя так, словно меня сбил грузовик. Сегодня я не только, мать вашу, сосала в режиме нон-стоп на Причер Сквер, но и отработала всю смену на панели. Сегодня я подняла цены и привлекла пару иностранцев, они заплатили хорошие деньги, чтобы посмотреть, как я мастурбирую. Тем не менее, хоть это действо и заводит, оно еще и оплачивает мои счета. Весь мой заработок вышел в пятнадцать сотен баксов. У меня остался всего один презерватив, когда закончилось то, что я называла «той еще ночкой», и это был не «Магнум». Как я уже говорила, по мне словно грузовик проехался.

После душа я легла в кровать, наблюдая, как время перевалило за пять тридцать утра. Сейчас уже без четверти шесть, а я никак не могу уснуть. Конечно, мой организм истощен, в крови изрядная доза текилы и марихуаны, но мой разум не отключался. Это было то самое время, когда детские воспоминания накатывали на меня с удвоенной силой; у меня не было никаких шансов сдержать эти тучи неопределенности и иллюзий, нависшие надо мною. Поэтому я, закрыв ото всех свое сердце, превратилась в самоотверженную, хладнокровную суку, которая, как мне казалось, верила, что если ни во что не будет вкладывать душу, то ей и не будет чего терять. Самосохранение — мой единственный сторонник. Проблема возникала, когда я была эмоционально истощена, и мучительные воспоминания прорывались на поверхность, чтобы меня наказать. И не было абсолютно никаких шансов, что я могла бы их остановить. Я была словно ребенок, заключенный в тюрьму, и такие ночи — они разрушили меня.

«— Это ты заставляешь меня так делать, моя маленькая Розали. Из-за тебя я заболел. Видишь, ты продолжаешь быть причиной всего этого, из-за тебя мое тело становится таким». — Он хватается за свое «заболевание». Его глаза темные, ногти острые.

Боль.

Жгучая боль.

Слезы катятся по моим вискам, исчезая в волосах.

Неразбериха.

Мне холодно.

Я одна в своей спальне. В полном одиночестве. Импульс пронзил мою душу, еще одно видение, чувство, словно мое тело избавляется от прошлого.

Я поднялась с постели и принялась ходить по комнате вперед-назад.

— Я не могу держать это в себе! — кричу я своему отражению в зеркале. Я сделала все возможное, чтобы хранить это в себе в течение трех долгих лет. Не говорила об этом ни одной живой душе. Я съедала себя изнутри.

Мой желудок скрутило от мысли, чтобы кому-то об этом рассказать. Я не могла. Но мне было необходимо сделать это.

«— Розали, думаешь, то, что ты держишь в тайне в течение трех коротких лет, кого-то заботит? Очнись, девочка, это никого не волнует». — Голос предательски заиграл в моей голове.

— У меня болит живот, я не могу остановить правду, которая готова вырваться наружу. Я должна рассказать хоть кому-нибудь, — громко кричу я.

Мне необходимо высказаться, чтобы меня поняли.

Мне нужно найти способ прекратить чувствовать себя так отвратительно, так грязно из-за того, что случилось.

«— И что дальше? Неужели ты думаешь, кто-нибудь захочет сделать что-то с данной информацией? Уже слишком поздно что-то делать. Храни это в душе. Несмотря ни на что. Поверь мне», — щелкнул голос в голове.

— Я не хочу. Мне уже двенадцать, я стала сильнее! Я должна рассказать кому-то. Я должна изъять яд из моего разума. Я больше не могу держать это в себе.

«— Розали, никто не должен знать о моей болезни. Ты понимаешь? Ты единственная, кто знает. Это наш маленький секрет». — Его слова отдаются шепотом в моей голове.

— Я не хочу умирать.

«— Ты не умрешь, если сохранишь это только между нами».