Сломленные

− Это не в твоей власти, − запротестовала я, отступая. — Помнишь, что случилось с Ноем? Он был твоим лучшим другом, но…

− Я помню, что должен был сделать, а сейчас осознаю, насколько подло поступил. Но все это не имеет никакого отношения к Ною.

− Ты не можешь вновь через это пройти.

− А я и не думаю. Мне наплевать, кем ты являешься. Поверь мне, когда меня поймали, когда нас с тобой схватили, мне пришлось столкнуться нос к носу с чувствами к тебе. В течение этих недель, пока ты была взаперти, а я не мог никак тебе помочь, я быстро осознал, что меня волнует, а что — нет, − уверил Рен. Его изумрудные глаза вновь заблестели. — Айви, я люблю тебя. Ты не переубедишь меня.

− Но… − Он и представить себе не мог, что я вытворяла. Я вновь провела рукой по лицу. — Он — Принц — принуждал меня к некоторым вещам. Рен, не думаю, что ты будешь испытывать ко мне нежные чувства, узнав, что я была вынуждена делать.

На мгновение он закрыл глаза, а потом вновь открыл их.

− Я и вообразить не могу, к чему он принудил тебя, но я хочу знать абсолютно все; хочу, чтобы ты рассказала мне все, как только найдешь в себе силы, как только почувствуешь, что готова. Клянусь тебе, мои чувства не изменятся, а лишь укрепят желание убить этого ублюдка.

Сердце заныло. Это чувство не было неприятным, невзирая на мои мысли.

− Рен, ты этого не знаешь. Не знаешь.

− Конечно же, знаю. — Тон его голоса ожесточился. — Я люблю тебя. Люблю.

− Он заставил питаться людьми! — закричала я.

Рен, побледнев, остановился на полушаге.

− Видишь? Ты не можешь любить кого-то, кто перешел эту грань. Ты не можешь быть рядом со мной, зная, кем я являюсь и что я делала. — Слезы жгли глаза и горло. — Я навредила женщине. Знаю наверняка. Боже мой, возможно, я убила ее. Не знаю. Я даже не знала, что мне под силу это. Но как видишь, я способна на многое. И я сделала это. Рен, я питалась женщиной, она пыталась остановить меня, но я не смогла. Да на ее месте мог оказаться ты.

На его лице отразились неведомые, дикие эмоции.

− Ты бы никогда не сделала этого со мной.

Я сжала кромку халата.

− Ты не знаешь этого.

− Ты питалась по собственной воле или Принц зачаровал тобя, вынуждая это сделать?

− А разве это важно?

− Да! — крикнул Рен. — Твою мать, Айви, конечно же, важно!

Я отвела взгляд и прикусила губу.

− Он заставил.

− Сукин сын! — Взорвался Рен, и я развернулась к нему. Он сжал кулаки. — Он заставил тебя питаться людьми. Он играл тобой, залез тебе в голову. Все ясно, как день белый. Дело в том, что он заставил тебя, Айви. У тебя не было выбора. Айви, которую я знаю, Айви, которую я находил безумно сексуальной всякий раз, когда она отвергала меня, Айви, которую я уважаю и обожаю, Айви, в которую я влюбился до потери сознания — эта Айви никогда бы не пошла на такое по доброй воле. Не вини себя. Не взваливай на себя эту ношу.

Я открыла было рот, но… Рен прав. Боже, он прав. Кому как не мне знать, кто я такая?! Прежняя Айви до сих пор живет во мне, спрятанная под холодом и тьмой. Она всё еще жива. Я бы никогда не вскормилась человеком, если бы это зависело от меня, но у меня не было выбора. Однако, ситуация изменилась. Раньше я не знала, что мне под силу кормиться как настоящему Фейри, но сейчас я знаю, насколько это просто. От меня лишь требовалось возжелать и глубоко вдохнуть.

Страх одолевал меня, формируясь в тяжелый груз на душе. Я отпустила халат.

− И если бы я навредила тебе? — прошептала. Слезы застилали глаза. — Я бы никогда не простила себя. Это был бы мой конец. Я бы не выдержала.

Рен подлетел ко мне.

Сжав мои щеки, Рен прижался губами к моим и поцеловал меня, не колеблясь и не сомневаясь. Он не осторожничал, а в его поцелуе не было и толики страха. Его губы с отчаянием и голодом разомкнули мои; поцелуй был влажным и сильным, полным тысячи различных эмоций, но самое главное — любовью. Схватив Рена за рубашку, поцеловала его в ответ. Его рука, покинув мою щеку, переместилась на волосы. Этот поцелуй не превратится в нечто извращенное, грязное. Я не хочу питаться им, я хочу быть с ним.

Я желаю лишь его одного.

Рен любит меня.

Он влюблен в меня полностью и бесповоротно.

Боже, поцелуй пропитался им: зубной пастой и Реном. И он безумно горяч.

Всё в нем восхитительно: руки, губы, язык… Именно он целует меня. Любит меня. Это не вожделение и не обман. Я знаю это всем своим телом и душой.

Он отодвинулся, тяжело дыша.

− Ты бы никогда не причинила мне вреда. Никогда. И дело не в том, что я тебя люблю. Ты любишь меня.

Я в изумлении уставилась на него, и тут произошло… самое ужасное. Или наоборот лучшее. Я попыталась ответить, но смогла лишь вымолвить что-то невнятное, а слёзы, которые копились во мне вечность, хлынули из глаз.

Не знаю как, но в итоге мы оказались на полу перед кроватью. Отчасти я сидела у него на коленях, отчасти — на полу. Мы обнимались, а Рен прижимал меня так крепко, словно боялся, что ему больше не доведется ко мне прикоснуться.

Да и я этого боялась.

− Все хорошо, − сказал парень, крепко обнимая меня. — Мы со всем справимся.