Сломленные

— Я хочу поговорить с лицами, проходившими по статьям о сексуальных преступлениях. Необходимо выяснить, кого из них мы можем найти в городе, и попытаться выудить у них любую информацию о наших мамашах и их детях. Отцы детей, бабушки и дедушки — другая проблема. Мы не знаем, кто отцы детей, женщины не говорят — то ли сами не знают, то ли скрывают. Мы должны попытаться установить имена отцов — это поможет нам выяснить, сколько людей замешано в деле. Лично я не думаю, что дети связаны между собой, но в виновности некоторых из мамаш я почти уверена. Однако предполагать и доказать — не одно и то же. Единственное, что связывает этих женщин, — вовлеченность их детей в педофилию, но в настоящий момент педофилия к делу не относится, речь идет об убийстве и попытке убийства.

— Меня тошнит от таких вещей. Эти женщины — дьяволово отродье, — вставил рослый краснолицый детектив.

Кейт напомнила:

— Повторяю, мы должны сохранять объективность. Если женщина плохо заботится о своих детях, это еще не значит, что она способна на насилие. Не позволяйте эмоциям влиять на ваши суждения. У нас у каждого есть сегодня своя цель. Посмотрим, сможем ли мы ее достичь.

Спустя десять минут Кейт и Дженни грустно смотрели друг на друга, сидя в противоположных углах пустой комнаты для совещаний.

— Слушай, Кейт, не волнуйся, так всегда бывает, — успокаивала Дженни. — Все приуныли, потому как дело очень уж мерзкое. Едва им удастся что-нибудь раскопать, все почувствуют себя намного лучше. Поверь мне, настроения людей меняются.

— Это хорошая команда, Джен, самая лучшая.

— Я знаю, — улыбнулась Дженни. — И сейчас они набираются нового опыта, который здорово пригодится им в будущем. Теперь мы должны допросить Каролину и выбить из нее информацию. Она что-то скрывает, причем с самого начала. Я намерена выяснить, чего она так боится.

Жак Виньон торжественно откинул край брезентового верха кузова. Он всегда считал, что у него нюх на контрабандистов. Открывая дверь кабины, водитель явно нервничал, но это вполне естественно для англичан. Из-за торговой войны между двумя странами только такого поведения и можно ожидать.

Но когда Виньон услышал всхлипывания, доносящиеся из кузова, он был потрясен. Направив луч мощного фонаря в темноту, Жак увидел маленького ребенка с перепачканным грязью, чернилами и соплями лицом, сидящего между коробками с грузом. Он был ужасно напуган.

Жака, отца шестерых детей, захлестнули чувства, когда маленькая фигурка, спотыкаясь, подошла к нему и протянула ручки. Он вытащил ребенка на морской воздух и, с трудом сдерживая слезы, повернулся к своим коллегам. Они впали в такой же шок, как и он. За все годы работы они не видели ничего подобного.

Водитель грузовика сначала не понял, что произошло, а затем ему пришлось схватиться за край брезента, чтобы не упасть в обморок.

— Откуда он взялся? — От потрясения голос Джонатана сорвался. Он знал, что думают о нем другие мужчины, знал, что многие считают, будто геи и педофилы — одно и то же. Так, например, полагал отец Джонатана и дружки отца, старые ослы.

Когда все таможенники уставились на Джонатана, ему захотелось крикнуть, что он тут ни при чем, но горло у него перехватило, и он только беспомощно открывал рот.

Теперь ребенок громко плакал, словно солнечный свет и свежий ветер вдохнули в него жизнь. Французы пытались успокоить его и согреть, завернув в чье-то пальто. Один где-то раздобыл плитку шоколада, другой налил из банки в пластиковый стаканчик немного кока-колы. Ребенок хотел пить и есть и сразу перестал плакать, обратив внимание на еду, в которой сейчас так нуждался.

Ребенка окружили люди, которые не переставали удивляться его красоте, стойкости и чудовищности ситуации, в которой он оказался. Они все горячо сочувствовали малышу, а на Джонатана кидали такие свирепые взгляды, словно собирались линчевать его прямо здесь и сейчас. Прибыла полиция, Джонатана задержали для дачи показаний, а ребенка передали женщине-полицейскому, которая хорошо говорила по-английски. Малыш так крепко ее обнял, что на глаза присутствующих навернулись слезы.

Джонатан был в ужасе. Он объяснял, что ехал из Грантли со своим обычным грузом и не имел ни малейшего понятия о том, что везет ребенка. Но он видел: ему не верят. Он понимал: его гомосексуальность, которую он так отчаянно пытался скрыть, сделает его подозреваемым номер один. От этой мысли ему становилось плохо. Человек из Интерпола приехал с кофе и бутербродами. По его словам, полиция Грантли уже связывалась с Интерполом относительно пропавших детей и у французов нет иного выбора, кроме как отпустить водителя после допроса. Но Джонатан тем не менее оставался подозреваемым в похищении ребенка. Осознав это, Джонатан горько заплакал.