Сломленный ангел

— Из-за того, что я сделала? — закончила за нее Сюзанна. — Нет, я не полоумная, просто слишком далеко зашла, наверное. Если оглядеться по сторонам, то здесь полно таких, как я. Хотя, к счастью для них, они не совершили ничего подобного.

— Скажи-ка мне, Феллоуз, — сказала Багги. — Ты не жалеешь?

— Честно? — спросила Сюзанна.

Багги добавила:

— Только между нами.

— Нет, не жалею и не раскаиваюсь. Хотя, в общем, о первом я и вправду жалею, ведь я не собиралась причинять ему вред, это был несчастный случай. Но я бы солгала, если бы сказала, что мне жаль двух других.

Багги озадаченно покачала головой.

— Интересная ты особа, — вздохнула она. — Думаю, что ради твоего же блага тебе лучше солгать об этом на суде. А теперь я должна запереть тебя.

Сюзанна уселась на свою постель, когда лязгнул дверной замок. Она подумала, что, наверное, была особой со странностями, ведь большинство женщин никогда не сказали бы правды о том, за что они сюда попали. Они говорили «мошенничество», когда на самом деле речь шла о воровстве в магазинах. Или утверждали, что напали на мужчину и их обвиняют в нанесении тяжких телесных повреждений, когда в действительности они измывались над своими детьми. Она лично не видела никакого смысла в том, чтобы лгать, причем не по каким-то высокоморальным соображениям, а просто потому, что раз уж ты призналась, то дело можно считать сделанным. Тебе больше не нужно жить в страхе, мучительно раздумывая над тем, когда же откроется правда.

Большинство заключенных, побывавших здесь во время ее ареста, включая Фрэнки, уже отправились по этапу, но новички прибывали почти ежедневно. Она слышала, как они плачут по ночам, и жалела их, особенно молоденьких девчонок. Многие из них, прошедшие детские дома или вышедшие из родительского дома и закончившие свой путь здесь, оставались восемнадцатилетними детьми, истощенными от приема наркотиков. Многие едва умели читать и писать, у многих были уже свои дети, которых у них отняли, некоторые попадали сюда беременными. От такой несправедливости Сюзанна плакала, а вот собственные преступления оставляли ее глаза сухими. Угрызения совести по этому поводу казались ей ненужной роскошью. Вместо этого она пыталась помочь тем, кто в ней здесь нуждался. Помогала им писать письма, выслушивала жалобы и стенания, не давала другим заключенным унижать их, словом, делала все, что могла и что считала нужным. Угрызения совести еще никого не помогли вернуть к жизни, и ничего изменить они тоже были не в силах.

Сюзанна подошла к окну и забралась на унитаз, чтобы посмотреть сквозь прутья решетки. Окно ее камеры выходило на двор для упражнений. В дальнем его конце была разбита цветочная клумба, и сейчас на ней пышным цветом цвели красные и желтые тюльпаны. Сюзанна надеялась, что, прежде чем ее переведут отсюда, она успеет увидеть, как зацветут петунии и гортензии, которые она высаживала в банках.

Потом она вдруг подумала о том, не могла ли Бет заняться садоводством. Во время своего предыдущего посещения мистер Франклин передал ей записку от мистера Смита. Тот писал, что теперь Бет большую часть времени проводит в коттедже у своего полицейского. Стивен думал, что вскоре они поженятся.

— Я так надеюсь на это, Бет, — прошептала самой себе Сюзанна. — Будь счастлива. Как я теперь.

Она не обманывала себя. Действительно, она часто вспоминала то время, когда умерли ее родители, и жалела о том, что не попыталась найти себе работу в интернате или устроиться няней в детском саду. Любое из этих занятий было бы ей вполне по плечу. Но ведь если бы не Лайам, у нее никогда не было бы Аннабель и она никогда не изведала бы радости материнства. Несмотря на ту невыносимую боль, которую причинила ей утрата дочери, эти четыре года по-прежнему оставались для нее самыми счастливыми.

Ничто и никогда не сможет больше подарить ей поистине неземное блаженство тех лет, но все равно сейчас она была довольна. Здесь ей не к чему было стремиться, но зато и нечего бояться. Она вдруг обнаружила, что ей нравятся строгий тюремный распорядок и чувство безопасности. Оглядываясь назад, она поняла, что именно ненадежность и отсутствие в ее жизни стержня и сломали ее после смерти родителей. А то, что она буквально вцепилась в Лайама, ненавидела Мартина, — все это были звенья одной цепи.

Может быть, в новой тюрьме правила будут более жесткими по сравнению с этой, но теперь она разбиралась в тюремной иерархии и знала, за какие веревочки потянуть и к каким людям обратиться, чтобы ей сделали послабление. Теперь ей нигде больше не будет так плохо, как в той холодной и сырой комнате в Белль-вю.

В мае вишня, на которую вскарабкалась Бет в саду Роя, зацвела пышным цветом. Теплым, солнечным воскресным днем Рой и Бет загорали, лежа на покрывале на лужайке и обсуждая свою предстоящую свадьбу.