Сломленный ангел

— Я так испугалась, — выговорила она, снова начиная всхлипывать. — Я работаю здесь уже пятнадцать лет, и прежде ничего подобного не случалось.

Лонгхерсту сказали, что, когда отряд особого назначения ворвался в здание, Мюриэль пряталась под столом в приемной, всего в нескольких футах от тела медсестры. Она буквально окаменела от ужаса и страшно переживала оттого, что, укрывшись под столом, забыла о пациентах в приемной.

Полицейскому, который обнаружил Мюриэль, понадобилось некоторое время, чтобы убедить ее в том, что она поступила весьма разумно, спрятавшись от пуль и позвонив в полицию. Он заверил женщину, что никто из пациентов не пострадал, потому что медицинская сестра из перевязочной, находившейся напротив приемного покоя, завела всех туда. Но Мюриэль, похоже, все равно считала, что обязана была вести себя иначе.

— Как давно работала здесь Памела Паркс? — спросил ее Лонгхерст.

— Около восьми лет, так мне кажется, — ответила Мюриэль, и на глаза у нее вновь навернулись слезы. — Бедный ее муж и дети! Что они теперь будут делать?

Лонгхерст в очередной раз потрепал ее по руке, ожидая, пока она успокоится.

— Вы с Памелой были подругами? — поинтересовался он. — Я имею в виду, помимо работы.

— Не так чтобы близкими, — ответила Мюриэль, глядя на него полными слез глазами. — У нас было мало общего. Она была очень умной, не то что я.

Одна из сестер уже успела доложить Лонгхерсту о трениях между Мюриэль и Памелой. По ее словам, пожилой женщине пришлось уступить дорогу Памеле, поскольку та намного лучше разбиралась в компьютерах. Та же сестра добавила, что Памела совала нос во все дела, стремилась рационализировать и чуть ли не возглавить всю работу по административному управлению медицинским центром.

Он осмотрел тело убитой. Памела Паркс была очень привлекательной женщиной при жизни, с мелированными волосами и тщательно ухоженными ногтями; очевидно, ей едва перевалило за сорок. Он установил, что она жила в дорогом особняке в Клифтоне, водила «БМВ» и ее супруг, Роланд Паркс, был удачливым бизнесменом. Словом, она разительно отличалась от невысокой, коренастой и унылой Мюриэль.

— А эта женщина, которую вы называли Винни, она была пациенткой центра? — спросил он.

— Не думаю, — откликнулась Мюриэль. — Хотя, естественно, она может быть в нашей картотеке. Там у нас полно таких, которых мы никогда в глаза не видели. Мы знаем только тех, кто ходит к нам регулярно. Но, насколько мне известно, до этого она никогда не посещала нас.

— Расскажите-ка мне, что вы о ней думали, когда видели ее сидящей на площади? — неожиданно поинтересовался он.

Мюриэль пожала плечами.

— Да ничего особенного, мне просто было интересно, отчего бедняжка сидела там каждый день. Иногда я замечала у нее бутылку вина, так что, наверное, она была алкоголичкой, но я никогда не видела, чтобы она шаталась, ругалась или что-нибудь в этом роде.

— Памела часто делала ей замечания?

— Да, она резко с ней обходилась, — вздохнула Мюриэль. — Она говорила, что эту женщину следует упрятать куда надо. Наверное, она была права.

— Не могла ли Памела поссориться с ней до этого? — спросил Лонгхерст.

Мюриэль нахмурилась, словно пытаясь вспомнить что-то.

— Нет, не думаю. Во всяком случае, она ничего такого не говорила. Но даже если бы все так и было, то почему тогда эта женщина застрелила и доктора Визерелла?

— Может быть, потому, что он вышел из своего кабинета? — предположил Лонгхерст.

— Но ведь я тоже вышла, а в меня она не стреляла.

Лонгхерст уже и сам думал об этом. Он так и не решил, то ли Мюриэль просто повезло, то ли стрелявшая женщина имела определенную цель.

— Расскажите мне все, что вы знаете о Памеле, — попросил он. — Меня интересует абсолютно все. Как она вела себя с людьми, с вами, с врачами, какие у нее были интересы и все такое прочее.

— Я же вам говорила, она была очень умной. — Мюриэль вздохнула. — Она и выглядела, и вела себя соответственно. Дорогая одежда, маникюр и укладка волос каждую неделю. Ей не было нужды работать, просто ей так хотелось. На каникулы она со своей семьей ездила куда-нибудь в Африку или в Японию, и жили они в шикарном доме. Я ничего не знаю о ее интересах, если не считать готовки. Она все время устраивала званые обеды и постоянно рассуждала о таких вещах, как вяленые помидоры, будто я должна была разбираться в этом.

Унылый тон Мюриэль подсказал Лонгхерсту, что та считала, что они с Памелой принадлежали к совершенно разным слоям общества.

— Тогда расскажите мне о себе, — предложил он.

— Я совсем не такая, как Памела, если вам интересно знать, — сурово заявила Мюриэль. — Мы с моим мужем, Стэном, арендуем квартиру у муниципалитета в Эштоне. Стэн работает на железной дороге. За границей мы были всего один раз, в Испании, никто из моих четырех детей не получил аттестата зрелости, не говоря уже о том, чтобы учиться в университете, как у Памелы.

— Но мне кажется, вы проявляете больше сострадания к пациентам, — сказал Лонгхерст, пытаясь завоевать ее расположение и заставить разговориться.