Сломленный ангел

— Да, полагаю, частенько. — Она вздохнула. — Мне кажется, он перестал видеть во мне дочь и вообще живого человека. Для него я была просто кем-то, кто ухаживает за ним и матерью.

Постепенно Стивену удалось завоевать ее доверие, и Сюзанна стала рассказывать ему, как с течением времени отец стал приходить домой все позже и позже, как он никогда не отпускал ее по субботам, хотя и обещал, и какой оторванной от всего остального мира она себя чувствовала. Стивен пришел в ужас, потому что нисколько не сомневался в том, что она говорит правду. У него даже закралось подозрение, что из любви к матери она старается приуменьшить всю тяжесть выпавшего на ее долю испытания. Это было совсем как в одной из викторианских мелодрам — молодая девушка, отлученная от мира на долгих восемнадцать лет.

— Я никогда бы не хотела, чтобы мать попала в дом престарелых, — объяснила Сюзанна. — Но я обвиняла отца в том, что он не пожелал нанять квалифицированную сиделку. Он сказал, что не может себе этого позволить, но ведь я знала, что это неправда, и мне было так больно осознавать, что он вовсе не такой щедрый человек, каким я его всегда считала. Похоже, его совсем не беспокоило и то, что я оказалась оторванной от мира. Единственной нитью, связывавшей меня с остальным миром, оставался телевизор, но он же превратился и в пытку, потому что показывал то, чего я была лишена. Вы помните группу «Пэнз пипл», которая танцевала на выступлении «Первой десятки»?

— Я их обожал, — просиял Стивен.

— Я тоже, они были такие красивые, такие сексуальные и очаровательно-грациозные. Но одновременно я ненавидела их, потому что они олицетворяли собой все то, что было недоступно мне, у их ног лежал целый мир, тогда как я весь день ходила в шлепанцах.

Стивен хорошо понимал, как это невыносимо грустно и горько, потому что при одном упоминании о «Пэнз пипл» он мысленно перенесся в свои студенческие годы. Он вспомнил, как валялся на полу квартиры, которую снимал вдвоем с приятелем, — бутылка пива в одной руке, сигарета с марихуаной в другой, — споря с товарищами, какая из девчонок была самой потрясающей.

Он попытался представить себе, какой была Сюзанна в молодости. Образ, который сложился в его голове, очень походил на Джудит Дурхем, солистку группы «Нью Сикерз», поющую «Карнавал закончился». Полненькая, с прямыми волосами и шикарной челкой. Не красавица, но очень симпатичная и жизнерадостная. На девушек такого типа, как ему помнилось, всегда западал он со своими приятелями, когда им хотелось отведать домашней стряпни, иметь свежевыглаженную рубашку или просто поплакаться в жилетку.

— Кто из поп-звезд вам нравился? — спросил он.

— «Битлз», естественно. — Она негромко рассмеялась и внезапно помолодела лет на десять. — Я обожала и Дэвида Боуи, и Марка Болана. Думаю, они нравились мне еще и потому, что отец называл их гомосексуалистами.

— Одно время я тоже старался походить на Марка Болана, — сказал Стивен и засмеялся, вспомнив об этом. — Тогда у меня были длинные волосы, я выкрасил их в черный цвет. Когда мой отец обнаружил, что иногда я делаю себе макияж, с ним случился сердечный приступ.

Впервые за все время Сюзанна расхохоталась. У нее был очаровательный смех, негромкий, как журчащая по камешкам вода лесного ручья.

— Не могу себе представить, чтобы вы одевались, как он, вы слишком крупный, — сказала она.

— Не уверен, что мне удалось походить на него, — ухмыльнулся Стивен. — Мне также не удалось закадрить ни одной девчонки. Но скажите мне, Сюзанна, кем вы на самом деле восхищались? Я не имею в виду поп-идолов, скорее другую женщину, которой вы подражали?

— Ванесса Редгрейв, — без колебаний ответила она. — Такая милая и такая хорошая актриса, она на всех митингах и собраниях говорила о войне во Вьетнаме. Хотя любому другому на ее месте было бы наплевать на это.

— А как насчет Жермены Гриер? — поинтересовался он. — Припоминаю, что она была кем-то вроде иконы для тогдашних молодых девушек.

— Того, что она говорила, я не воспринимала, — со смешком отозвалась Сюзанна. — Я не разбиралась в мужчинах, да и воспитали меня в убеждении, что женщина должна играть подчиненную роль. Даже если бы все повернулось по-другому и я нашла бы себе работу, не думаю, что я встала бы в ряды сторонниц эмансипации. Всего, чего я когда-либо желала, — это быть женой и матерью.

— Если предположить, что у вас была бы возможность найти себе работу, чем бы вы хотели заниматься?

Она снова рассмеялась.

— Возможности были несколько ограничены, учитывая, что у меня не было никакой квалификации. Но, думается мне, я бы хотела стать садовником.

— Вот как? — Это удивило Стивена почти так же, как и ее признание в том, что она восхищалась Ванессой Редгрейв.