Слон императора

Мы протиснулись сквозь людскую толчею и оказались перед множеством якорей, рулонов парусины и рыбацких сетей, мотков рыбацкой лесы, бечевки, канатов, кучами – крючков. В воздухе стоял густой запах сосновой смолы. Купец, тощий человечек с рябым от оспы лицом, пытался всучить покупателю моток веревки. Местный диалект не так уж сильно отличался от саксонского языка, так что я понимал почти все переговоры. Если верить торговцу, темная замасленная веревка была вырезана из шкуры большого зверя, которого продавец называл хроссхвалром, и превосходила по всем качествам обычную льняную. Покупатель, человек с толстенной шеей и без половины уха, нерешительно мял веревку пальцами и говорил, что предпочитает тонкие полоски конской шкуры, из которых он сам сплел бы такую веревку, как ему нужно.

– Что одна конская шкура, что другая… Зато время сбережешь – плести не понадобится, – доказывал ему купец.

Покупателя, впрочем, он так и не убедил: тот, недовольно хмыкнув, бросил наземь конец тяжелой веревки и побрел прочь. Я подождал, пока он отойдет подальше, чтобы не слышал меня, и сам обратился к торговцу:

– Прости, я слышал, что ты упомянул какого-то хроссхвалра. Это что, лошадь какая-то?

Продавец окинул меня взглядом. Сразу увидев, что я одет не по-моряцки, а значит, вряд ли гожусь в его покупатели, он совсем было отвернулся, но, вероятно, заметил мои разноцветные глаза, и решительности у него поубавилось. Недовольное выражение его лица сменилось настороженностью.

– Тебе-то зачем это знать? – буркнул он.

– Чистое любопытство. Я чужой в этих местах. Подумал, что «хросс» похоже на «лошадь» на моем языке.

– Тут ты угадал, – кивнул торговец.

– Я слышал, что в этих краях попадается много белых зверей. Интересно, эти лошади бывают белыми?

– Я никогда не видел живых хроссхвалров, – сознался купец. – Только продаю веревки, нарезанные из их шкур. Они всегда одного и того же цвета – точно такого, как эта. – Он кивнул на лежавший на земле блеклый, темно-серый, почти черный моток.

Меня осенило:

– Значит, сам ты не делаешь веревки?

– Нет, я покупаю готовые. Хроссхвалры живут далеко на севере, где ночи тянутся много дней и людям нечего делать, кроме как сидеть у очага и резать шкуры на веревки.

– Наверное, стоит поговорить с кем-нибудь из жителей тех краев, – сказал я.

Мой собеседник замялся, видимо, опасаясь выдать непонятному чужаку какие-то серьезные сведения.

Я немного усилил натиск:

– Если поможешь мне найти то, что мне нужно, можешь рассчитывать на соразмерную благодарность.

Купец склонил голову набок и испытующе посмотрел на меня:

– И что же такое ты ищешь?

Теперь уже я заколебался, вспомнив о своих сомнениях, но затем все же ответил:

– Я ищу лошадь необычной породы. Белую. Таких называют единорогами.

Мой собеседник молча уставился на меня ошарашенными глазами, а потом запрокинул голову и громко расхохотался:

– Единорог! Подумать только!

Я застыл, ощущая себя дураком и стараясь не показать этого.

А продавец веревок хохотал взахлеб.

– В этих краях ты скорее отыщешь Слейпнира, чем единорога! А хроссхвалр – это лошадь-кит[1], – выдавил он, когда немного успокоился.

Я дал ему отдышаться и, сдерживая раздражение, снова спросил его, кто же снабжает его этими веревками из лошади-кита.

– Его звать Охтер, – ответил купец, – и он владеет большой прибрежной фермой так далеко на севере, что дорога оттуда, если плыть каждый день и каждую ночь становиться на якорь, занимает целый месяц. Он бывает в Каупанге каждый год, а все остальное время, пожалуй, и вовсе не видит никого, кроме своей собственной родни.

– И где же я могу найти этого Охтера?

Торговец все еще тихонько хихикал.

– Дойдешь до конца улицы и выйдешь из города, – начал объяснять он. – Он всегда ставит там, по правую руку, большой шатер.

– Благодарю тебя, – сказал я, сделав шаг назад. – Ты мне очень помог.

– И скажи ему, что тебя прислал Олейф! – крикнул торговец мне вслед, когда я уже направился дальше по улице. Озрик, хромая, двинулся вслед за мною.

– Кто такой этот Слейпнир, которого здесь легче найти, чем единорога? – спросил он.

– Это значит, что такого животного, как единорог, вовсе не существует, – объяснил я ему. – Слейпнир – это конь, на котором ездит Один. В преданиях старой веры говорится, что у Слейпнира восемь ног.

Мы поравнялись с одним из больших, крытых дерном домов в форме перевернутой лодки. Возле открытой двери стояли, погруженные в беседу, трое мужчин. Судя по проседи в аккуратно подстриженных бородах, двоим из них было хорошо за сорок. Третий же собеседник выглядел заметно моложе, лет на двадцать с небольшим. Все трое были облачены в неброскую одежду – мешковатые темные шерстяные штаны, длинные подпоясанные рубахи и мягкие сапоги до колен. Головы двоих были непокрыты, а третий носил круглую фетровую шапку с необычной отделкой из чередующихся клочков блестящего темного и светлого меха.

Озрик толкнул меня локтем.

– Смотри, – негромко сказал он, указав глазами на незнакомцев.