Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

Однако сам Канарис думал об ином. «Пиккенброк сбежал, Бентивеньи тоже начал закидывать удочки насчет дивизии на фронте, тем более, что Пики уже во главе такого войска. Гизевиусу бежать некуда: он прибежал в такую безопасную гавань, куда другим не добраться. Какого-то молокососа он отдаст американцам запросто. Мне же еще работать надо, и товар лицом показать тоже надо. Племянник, если все пойдет как надо, превратится в честного двойника и шишки из американского леса понесет нам. Минимум на связь с движением Сопротивления в Европе они его запустят. И это товар на радость фюреру! Гизевиус же мне нужен, наших дел против обожаемого фюрера».

— Ганзен, сделаем так. У него кто в Женеве?

— Вторая тетка, владелица художественного салона. Скорее всего, просто хозяйка антикварной лавки.

— Прекрасно. Итак, пусть его здесь сведут с какой-нибудь действующей подпольной группой. Месяца на полтора-два. Затем выедет на работу в Германию. Подготовка в индивидуальном порядке. На этот месяц, не больше, и в Швейцарию. «Окон» там предостаточно. Инструктаж за вами.

— Все ясно, господин адмирал.

— А теперь — спать.

Начальник «латышского отдела» СД Тейдеманис, огромный, ширококостный детина твердил своему заместителю Пуриньшу, буравя того почти немигающими серыми глазами:

— Пойми ты, Александр, одно дело. Вся блажь с разработкой умных комбинаций по засылке наших подсадных уток в подполье может годиться где во Франции или в прочей Европе, где собраются пять-десять групп Сопротивления и конкурируют друг с другом. Коммунисты, социки и всякая иная шваль. У нас этих групп в сто раз больше и все один цвет — красный. Их надо брать и щелкать. Без церемоний. То, что ты рассказывал о лисьих ходах гестапо там, во Франции и Бельгии, может проходить у них в Берлине, но для нас это все детские забавы. Ты меньше слушай своих дружков из свиты нашего Панцингера. Это все дань моде. Ах-ах, «Красная капелла»! Ай-ай, кого мы разоблачили! Как же так, не убереглись от развившейся эпидемии на почти шестьсот человек. И где? В центре рейха. Доигрались в тайную войну! Тоска собачья!

— Да перестань тараторить. В ушах звенит. Для тебя никто не указ. Панцингера высмеял. Канарис уезжал, так он чистюля по-твоему. Рейхсфюрер приехал, всех распушил, тоже тебе не по нраву…

— Да? — перебил зама Тейдеманис. — Ты задумался, по какой причине все зачастили в Остланд снимать один другого с постов? И по линии армии, и СД, и абвера. То ли было год-два назад: все стабильно, потому что давили мы, а теперь все проникаем. — и Тейдеманис выругался, резко сомкнув рот, отчего его толстые губы булькнули.

— Русские жмут, Херберт. Фокус в этом. Вистуба мне рассказывал…

— Ты поменьше путайся с абвером. Твое место здесь. Ты где деньги получаешь?..

— Да пошел ты в задницу! Где за мозги платят, там и получаю! Понял?

Разгорающийся было спор притушил телефонный звонок. Пуриньш взял трубку и минуты две лицо его покрывалось красными пятнами в такт доносящимся в ухо новостями. Он бросил трубку, и со словами «Ну, подлецы, дождетесь трибунала» поднял глаза на начальника.

— В чем дело, если это только не твоя роскошная Магда выплевывала на тебя штрафные очки?

— Прекрати свои шутки! Если бы Магда! Ты послал на этот склад Лукстиньша с компанией забрать прячущихся там евреев?

— Да, а что?

— Во-первых, ты прекрасно знал, что это дело Графа, носившего им жратву по поручению теток из фотоателье. Так нельзя, Херберт, ты мог провалить нашего агента. Во-вторых, кроме Лукстиньша всех наших пятерых полицейских задержали солдаты охраны и сейчас же надо ехать их выручать.

— Ничего не понимаю, кто звонил?

— Эрис. Ему отзвонил Граф. Тот подошел к какой-то там дыре, через которую евреи получали от его еду и рванули, когда наши молодцы прибыли завязалась перепалка со складской охраной. Евреев было трое или четверо. Почему ты меня не спросил, на черта они тебе сдались? Ты о Графе подумал?

— Теперь ты иди со своими жидами и Графом туда, куда меня послал! Не хватало, чтобы из-за каждой вшивоты с пейсами я спрашивал у тебя разрешение! — разорался Тейдеманис.

— Послушай, ты, дубина, уймись. Или еще раз пойдешь на коврик к Панцингеру. Не знаю, кем ты от него на сей раз выйдешь. У него целевой замысел по Графу. Если тебе в голову ударила излишняя моча, он тебя вылечит. Причем гомеопатию он не уважает, он тебя поставит вниз головой — и недержания у тебя как не бывало. Оберфюрер тебя пострижет, как своего пуделя, до блеска.

Тирада Пуриньша отрезвила Тейдеманиса. Он замолк, нахохлился и произнес примирительно:

— Ладно, расскажи толком, что произошло.

— Наши подъехали, отрекомендовались, сказали о том, что приехали забрать прячущихся. Ефрейтор, начальник караула, заорал, что здесь склад вермахта, вы что, хотите ворваться? И велел направить на них крупнокалиберный пулемет с вышки. Наши оружие побросали, их запихали в грузовик и отвезли в ближайшую комендатуру. Граф видел, как один из немцев подбежал к какому-то окошку подвала, что-то там сказал и эти жидовские бандиты сиганули через дыру.